– Да-да помню. Только вот где гарантии, что ты не пропадёшь с деньгами, – почесал он затылок.
– Никаких. Доволен? – Я специально засмеялся. Пусть они дёргаются.
– Вот именно, что нет, – занервничал уже он. – Гарантий.
Я резко развернулся к Бахе и сблизился так, что мы смотрели друг другу глаза в глаза. Касались лбами, как бараны, и чуть ли не касались кончиками носов.
– Ты имеешь, что предъявить? Или за падаль меня держишь? – На самом деле меня не злила настолько сильно сложившаяся ситуация, чтобы терять контроль, просто я дал ему то, что он хотел. Видимость. Иллюзию того, что я на нервах.
– Я тебя не знаю. И ребята мои тебя не знают.
– Вас четверо, а я один. На моём месте ты стал бы совершать глупости?
– Но я не на твоём месте.
Диалог наш оборвался, и мы продолжили в тишине идти вперёд. Под ногами хрустели ломающиеся ветки, хлюпала вода и грязь под сапогами. К трём ночи мы вышли из леса и увидели впереди, приблизительно в полукилометре от нас, озеро.
– Пришли, – сказал сиплым голосом Баха.
– В смысле? – Удивился я.
– Вот озеро, где народу, как мух подохло. И городские ужасы почти все к этому месту отсылают.
Ничего необычного на первый взгляд, да и после длительного изучения тоже. Озеро чуть вперёд, справа чисто полюшко, с редкими полосами зарослей. За озером, ещё вперёд, туда дальше, деревянные постройки виднеются.
– Баха, за то, что я сюда пришёл и посмотрел, никто лаве не отвесит. Мне нужен артефакт, который относится к этой земле, именно к этому месту, – я совершенно не понимал, что происходит. Мы не встретили ни страшных чудовищ по дороге, никого. Зачем меня сюда послала Стая? Что им нужно?
– Камней тебе надо, иди к озеру да насобирай. Ты сказал привести, мы привели. Дальше ковыряйся в земле, что хочешь, то и делай. Мне по краям твои дела, – сказав это, он кинул автомат на плечо и закурил.
Что и следовало доказать, вчера, в принципе, все подробности нашей вылазки пролетели мимо их ушей. Ну, что же делать, придётся идти глубже и надеяться, что артефакты не знамо как сами себя обнаружат. Только к озеру не шибко хотелось соваться, эта водица совсем не внушала доверия.
***
А вы думали, сколько огня в каждом из нас? Человек – это настоящая сила. Это дикая машина, в хорошем смысле этого слова, которая со временем только познаёт себя и, к счастью, не лишена чувств и разума. На что мы способны, на что способен наш разум? Дело не в том, что мы будто бы гениальное сверх творение Создателя. Нет, я не об этом…
Мы можем быть стократ опаснее и кровожаднее любого хищника. Можем этим внутренним огнём, выпуская его наружу, разрушить, утопить этот мир, всё и всех в крови и в слезах. Но ведь благодаря этому же огню можем создавать произведения искусства, создавать любовь и поддерживать чью-то жизнь. Во всём, в каждом нашем деянии есть частица этого яркого, обжигающего, острого и опасного огня.
Разрушения, хаос. Какой огонь горит во время зверских кровопролитий? Это огонь нетерпимости, огонь злобы, жажды, ненависти; такой огонь горит в глазах патриотически свихнувшихся марширующих солдат, бойцов, идущих захватывать чужую родину. Их так повернули, им промыли мозги, в их венах течёт речь старого маразматика, рвущего глотку с трибуны: во благо своей нации они якобы несут спасение…
Огонь фанатичных приверженцев своей веры, с детства впитавших, что только им принадлежит эта земля, что именно они – оружие своего бога. Для них огонь агрессии и ненависти красиво спрятан за великим смыслом. Из-за них кровь будет литься всегда. Даже если официально война не объявлена и все согласны мирно сосуществовать. Они живут войной, живут слезами и кровью своих врагов. И тут вопрос из вышесказанного: откуда они знают, кто враг? Им сказали «свыше». Мне кажется, это «свыше» не есть проявление внеземных сил…
Но ведь есть и огонь во имя спасения, так скажем, ответная реакция. «Si vis pacem, para bellum», иначе говоря «Хочешь мира – готовься к войне». Этому высказыванию, этой фразе уже больше двух тысяч лет. Вспомним автора – римский историк Корнелий Непот. Так вот, я к тому, что в глазах защитников, что не щадя себя спасают других людей, в их глазах тоже есть огонь, он горит за родину, за спасение любимых людей, за детей, за предков, за всё, что стоит сохранить для потомков. Этим бойцам никто не говорит, что надо делать. Они стоят на последнем рубеже между продолжением жизни и хаосом, за которым только забвение и пыль…
А если рассматривать ситуацию не глобального масштаба, а когда в опасности жизнь одного человека. Я говорю о службах, находящихся каждую секунду в готовности: о спасателях, о врачах. Их невидимые подвиги, о которых мало слагают легенд и не так много пишут песен. Нам в глаза больше бросаются неудачи, мы чаще цепляемся за их провалы. Такие уж мы – люди, больше замечаем негатив.