— Жить будет? — коротко спросил воевода.
— Не знаю, слаб очень, — лекарь беспомощно развел руками. — Похоже на заражение. А может, и яд… Вколол ему адреналин, глюкозу из неприкосновенного запаса, так что какое-то время будет в сознании, но…
— Тихо! — отрезал воевода, склоняясь над бледным, как полотно, раненым дружинником, — Ты меня слышишь, сынок?
— Да… — прошептал дружинник, с трудом разлепляя веки и порываясь подняться.
Воевода жестом остановил его, присел на край кушетки.
— Говори! — тихо, но властно сказал он.
— А где она? — пробормотал дружинник, обводя пространство непонимающим взглядом.
— Кто? — нахмурился воевода.
— Девочка…
Воевода хмуро глянул на стоящего поодаль бойца дозорной сотни.
— Не было никакой девочки, — чуть удивленно сказал дозорный. Нервно пожал плечами, — Бредит он, вот и весь сказ…
Воевода нетерпеливо махнул рукой. Дозорный запнулся.
— По делу говори, — он снова обращался к раненому. — Что стряслось? Почему один вернулся? С экспедицией что? Где остальные?
— Кольцо… — прошептал воин. — Садовое Кольцо…
Воевода склонился к покрытому испариной лицу дружинника. Тот заговорил — лихорадочно, быстро. Речь его становилась все тише, слова стали путаться, смысл расплывался в горячечном бреду. Но когда голос его затих окончательно, смысл сказанного осознали все, кто был в каземате.
Воевода молча закрыл глаза на застывшем лице дружинника. Перевел взгляд на притихших дозорных. Сказал негромко:
— Жаль бойца. Совсем зеленый был. Но боюсь, это только начало больших потерь…
Встал и быстро направился к выходу. У двери задержался, помолчал, раздумывая, и хмуро приказал:
— Усилить дозоры на стенах! Будем ждать гостей.
— …Запомни этот час, брат. И вы запомните, братия. Ибо принимаем мы в ряды наши нового Хранителя. Он молод, может быть, даже слишком молод для сана. Но поступками своими, мужеством, а главное — выдержкой и благоразумием показал истинную зрелость…
Под сводами Храма было сумрачно. Оттого фигуры Хранителей казались еще более величественными, исполненными тайны и неведомой силы. Иначе и быть не могло: жрецы Пятого Храма — Храма Памяти — отвечали за сохранность главного сокровища Кремля.
Книжник стоял неподвижно, замерев в благоговейном оцепенении. Казалось, что все это происходит не с ним — слишком уж стремительным был взлет. Если бы еще месяц назад сказали ему, что уже совсем скоро он станет одним из Хранителей, что он сам собственной рукой будет заполнять чистые листы новой истории человечества… Нет, даже представить такое было невозможно.
Конечно, не обошлось здесь без случая. Но разве случайно он отправился тогда в неизвестность вслед за странным чужеземцем? Нет, к этому поступку вели его мечта и убежденность в своей особенной судьбе.
И если честно, в самых смелых мечтах он не ожидал такого поворота.
Но теперь, в тайных покоях Храма Памяти, он вдруг ощутил сомнение. Его ли это путь? Об этом ли он мечтал? И что теперь предстоит ему? Провести оставшуюся жизнь в темных залах, записывая в Книгу чужие поступки, чужие свершения?
Он постарался отогнать малодушные мысли. Он не должен думать лишь о себе. Теперь, когда князь назначил его советником, когда он овладел «заговорным словом», его жизнь больше не принадлежит ему. Он стал для Кремля важным ресурсом. Это одновременно и почет, и тяжкий груз.
— …Узри же, брат, сокровенное, — словно издалека, донесся торжественный голос Верховного Хранителя. — То, что связывает нас с погибшей цивилизацией, что наполняет нас силой бороться, что дает надежду на возрождение.
В медленно разгорающемся свете лампад из мрака проявилась она.
Книга Памяти.
Она стоила того, чтобы говорить о ней с придыханием. Во-первых, это был не какой-то единственный том, как следовало из названия. Чугунные полки едва выдерживали вес тяжелых томов, украшенных узорчатым воронением. Броневые пластины обложек скрепляли крепкие металлические застежки с кодовыми замками, заключая содержимое в подобие компактных железных сейфов. Разумеется, металл переплета не был простой блажью Хранителей. Книга Памяти не должна гореть в огне, размокать от сырости, бояться радиации, агрессивных кислот, а также прожорливых микроорганизмов. Предполагалось, что постъядерная история человечества должна уцелеть даже в том случае, если, упаси Боже, падет сам Кремль, сгинут люди или случится еще какая непредсказуемая напасть. Память человечества не должна исчезнуть ни при каких обстоятельствах. А потому полки с томами Книги были заключены в огромный толстостенный сейф, расположенный прямо над глубокой шахтой. Туда, в случае неотвратимой угрозы, он должен рухнуть, не доставшись врагам человечества.