Художница ответила прелестной задумчивой улыбкой.
— Потом как-то Марьюшка пришла ко мне позвонить домой: муж не приехал, а они условились. Воскресенье, никто не отвечает. Я поехал с ней.
— Она вас попросила?
— Не помню… не важно. Я счел своим долгом… Митенька был человек обязательный и предупредил бы, хоть через меня. Но уже два дня они были мертвы.
Старик помолчал, мы четверо не сводили с него глаз.
— Стоял майский полдень, солнце сияло, но в спальне были задернуты плотные шторы. Они лежали на кровати голые, от трупного запаха не продохнуть, ну, я-то привык, а Марьюшка… В общем, я принес ей воды, она читала предсмертную записку. Чудовищно!
— И записку не забрал следователь?
— Забрал. Вы нашли в комоде копию, я успел переписать для нее.
— Как она себя вела?
— Как вы думаете? Смерть любимого мужа — и такая оскорбительная для ее чувств смерть. Но она женщина мужественная, замкнулась в себе, посуровела, как бы отвердела — и уже навсегда.
— Вы сразу позвонили в милицию?
— Разумеется. Я с первого взгляда понял, в чем дело, и судебный медик подтвердил: отравление.
— И вы рассказали про яд?
— На другой день. Сначала надо было проверить и убедиться. В лаборатории я обнаружил пропажу болиголова.
— Да как же не спохватились раньше?
— У меня было множество разнообразных сосудов — целая лаборатория, хоть и маленькая. В голову не пришло проверять. Господи, кажется, люди счастливые, богатые, творцы, Митенька сибарит, щеголь… Словом, в стеклянном шкафчике не хватало того самого пузыря, точнее, плоской такой, небольшой бутылочки с притертой пробкой…
— Вот такой? — Я достал из внутреннего кармана куртки на всеобщее обозрение бабушкину склянку.
— Не может быть! — вскрикнул доктор. — Ее забрали органы!
— На месте преступления обнаружили бутылку?
— А как же! Со следами яда, на полу спальни стояла. А откуда… Позвольте! Откуда у вас…
Лара перебила (взгляд предостерегающий):
— Родя нашел в спальне Марьи Павловны после ее смерти.
Напрасно она старается спасти меня (я не хочу и не должен спастись!), однако я покорился, покорило нечаянно вырвавшееся слово… «что в имени тебе моем…».
— Старуха отравилась? — отрывисто осведомился Петр.
— Нет-нет, паралич, кровоизлияние…
Я прервал бормотание доктора:
— Теперь вы убедились, что Митенька не покончил с собой? Она хранила оставшийся яд…
— Но бутылочка со следами…
— Вы ж говорите, в лаборатории имелось множество сосудов. Значит, похищено было две одинаковые бутылки, что свидетельствует о предумышленном убийстве.
— Вы меня убили, — прошептал старик; глубоко сидящие, выцветшие глаза его покраснели от слез. — Нет, тут что-то не так…
— Сколько первоначально было яда в вашей бутылочке?
— Грубо говоря, порций на шесть.
— Вы упомянули об этом, демонстрируя гостям яд?
— Митенька поинтересовался, и я… черт бы меня побрал!
— Что показала экспертиза?
— Болиголов должен был остаться.
— Ну и?..
— Мы решили, что от остатка Митенька избавился… заботясь, например, о жене. Она могла не выдержать потрясения, обнаружив мертвых… и последовать за ним.
— Она выдержала. И сказала мне, что яду осталось на четыре порции.
— И… где же он?
Ответила Лара — с несокрушимой твердостью:
— Я его вылила.
Начинался вечер — осенний суровый алый закат. Мы с художницей и Степой вышли из его автомобиля, приблизились к опушке парка, ко входу в узкий, темнеющий прогал аллейки.
— Ты «Волгу» поставил на том же месте?
— Да, как в прошлую субботу — на обочине проселка.
Молча прошли по тропинке к флигелю, он поднялся на крыльцо, заговорил сухо, превозмогая волнение:
— Мы с Петькой вышли из дому, он покачивался, я поддерживал его под руку… Кстати, а почему ты его не позвал на эту проверку?
— Он пока не знает о твоей роли в смерти Евгения.
— Я и сам не знаю, — проворчал Степа. — Спасибо. А она?
— У меня от нее секретов нет.
— А и правда, — заметила Лара беззаботно, — зачем мне чужие секреты?
— Нет, не уходи, ты можешь пригодиться. Ну, Степа!
— Я озирался по сторонам, позвал негромко: «Жень!» Никто не откликнулся. Ну, двинулись, время от времени я взывал безрезультатно…
— А Петр?
— Невменяем. Вот здесь (мы подошли к тому кусточку) я услышал шорох и вдруг увидел его лицо.