Мои выводы (ежели снять покров романтической риторики): искушающим духом («серным душком») попахивает наш иностранный родственник (белый дворец на берегу, пир с «гражданином мира» и римские атрибуты в целом); Наташа обманула его ожидания; ускользающая власть денег — дутая «империя» биржевика, не исключено, дала трещину. В общем, есть причины наложить на себя руки, тем более и «пепелище предков» досталось «поэту праздному».
И все-таки он этого не сделал, мой брат, самоубийцы цветистых поэм не пишут, он бы боролся до победного конца. Его убил я. Так какой же дух меня-то кружит, черт подери! — воскликнул и я в порыве риторики и внезапно понял: все правильно, я ищу его, добиваюсь истины, какой бы страшной она ни была.
Младший персонал банка, в составе трех человек, торжественно вознес меня в лифте наверх, препроводил в главный кабинет и разыскал менеджера по рекламе.
— На какую приманку поймал вас с патроном Паоло Опочини?
— О чем ты?
— Ну, Петр, смелее! Что-то такое изысканное, иностранное, а? Ротари-клуб, Мальтийский орден…
Он засмеялся.
— Эк тебя, Родь, заносит!
— Нормально. Наши ведьмы и верховные коммунисты уже давно вступили, давно рыцари.
Словно стойкий подпольщик, Петр не дрогнул.
— Так вот, дружок. Сейчас ты мне выдашь римский телефончик моего дядюшки — хочу побеседовать с ним о ваших шалостях.
Молчание.
— Побереги мое время, а? Ведь все равно узнаю, переписка шла через Евгения, ты сам признался. — Я вгляделся в непроницаемое лицо. — А бумаги, должно быть, уничтожены… Но не все, Петр! Ты не догадался обыскать кабинет Всеволода, домашний кабинет.
Наконец он выдавил:
— Что тебе сказал Евгений?
— Он не успел, его отравили, тело спрятали…
— Этот ваш родовой склеп вызывает содрогание, — признался Петр, тут же улыбнулся — шучу, мол, — закурил, откинулся на спинку кресла.
— В принципе ты угадал, Родя, молодец. Под поручительство Опочини Всеволод вступил в один элитарный клуб для мультимиллионеров. Ну, престижный, космополитический.
— А ты?
— Какой я «мульти»? Просто был его доверенным лицом.
— Но почему все так подпольно?
— Закрытое общество, понимаешь? При вступлении дается обет молчания.
— Обет молчания?
— Ну, я говорю с иронией, конечно.
— Скорее со страхом. Каковы же цели?
— Гуманитарные, экологические… в тайные, если они есть, меня не посвящали. Тут замешаны большие капиталы, Родя, лучше держаться подальше.
— Тогда объясни: какого черта ты украл рукопись, которую вам читал Всеволод?
— Ничего я не крал!
— Ну горничная по твоему распоряжению. — Я почувствовал, что попал в точку, и добавил вскользь: — Мы с ней сегодня разговаривали.
Петр поморщился, заговорил осторожно, подбирая слова:
— Меня потрясло самоубийство друга… и именно после чтения поэмы. Захотелось вникнуть в его переживания, тем более что мы не слышали концовку.
— А зачем ты уничтожил итальянскую переписку?