— Когда составлено завещание?
— Четвертого сентября.
— Паоло Опочини был здесь, в России?
— Да, мы пировали на Восстания… Но о нем в документе ни слова.
— У них, очевидно, состоялся разговор со Всеволодом, тот вышел из оккультной структуры и написал завещание.
— Из какой? — поразился Степа.
— Родственничек их обоих завербовал — Всеволода и Петра. Тайное братство называется «Тринити триумф» — «Троица торжествующая».
— Название вполне ортодоксальное.
— Спаситель сказал: «Многие придут под именем Моим». Мир готовится к приходу антихриста, Россия перед выбором.
— Она всегда перед выбором… Эти эсхатологические схемы еще с декаданса в зубах навязли.
— Эта «схема», Степа, определяет настрой нашего существования. Русские сбесились, небольшая часть — на деньгах; большинство смирилось до самоуничтожения.
Степа кивнул. И ответил как будто невпопад:
— Да, я помню его поэму, — уловив, однако, некую суть и связь времен и событий.
— Тот вариант Петр уничтожил.
— О черт, никогда не доверял этому графоману (учти, он до сих пор жаждет читающий мир удивить!). Оккультисты доморощенные, может, и подогрели атмосферу. Но надо смотреть в корень, Родя.
— Деньги?
— Огромные деньги. А если исходить из завещания — кто был заинтересован в устранении Всеволода? Церковные иерархи? Анекдот!
— О завещании, как я понимаю, никто не знал, кроме Евгения и Наташи. — Я помолчал. — И они погибли.
Мы разом обернулись на запущенный парк, за которым дворянский флигель с «Погребенными», кладбище, склеп… Господи, какая тайна, и я сам (своими руками и мерзкими помыслами) завел адскую машинку!
— Поехали? — Степа открыл дверцу автомобиля.
— Погоди, договорим. Потом меня в Опочку подбросишь.
— Ты ж вроде в Москву собирался.
— Завтра. Здесь чудеса, Степа, здесь леший бродит, русалка на ветвях сидит…
— Русалка — это твоя художница, что ль?
— Да нет… Здесь на неведомых дорожках следы невиданных зверей… В понедельник мелькнул в зарослях, вчера зажег костер…
— Кто?
— Некий леший. С покрытой чем-то белым головой.
Степа вздрогнул:
— Терпеть не могу кретинские триллеры про выходцев с того света!
— Однако, — сказал я тихонько, словно боясь кого-то спугнуть, — у меня не раз возникало ощущение, что он жив.
— Да кто? — выдохнул Степа.
— Евгений.
Он — странно! — не удивился.
— С покрытой головой… его богатая светлая шевелюра… — уточнил лысый Степа задумчиво. — Нет, чушь! Где он скрывается и зачем?
Естественно, сокровенные свои сомнения я ему доверять не собирался, хотя убежден был: управляющий повинен всего лишь в воровстве (в золотое советское времечко — «вышка» в особо крупных размерах), в банальнейшем воровстве, а не в местных «древних мистериях».
Напряженную паузу Степа нарушил быстрым шепотом:
— В местном сумасшедшем доме? — своевременно напомнив мне, что он не просто тривиальный мошенник, а человек хитроумный и проницательный.
— С чего ты взял?
— Женька за неделю ни разу не появился в коммуналке. Ну не в склепе же он пребывает, не росу в полночь пьет и плесень кушает!
— Кстати, перед сердобольной соседкой из нашей компании никто больше не возникал? Ты не поинтересовался?
— Да уж не беспокойся. Петр приезжал, о друге дорогом расспрашивал, но она его в Женькину комнату не впустила, не сумел внушить доверия.
— Неглупая старушка.
— Нет, ты всерьез думаешь, что Евгений… Да доктор бы тебе сказал, он же его знает!
— Не знаю, что думать. Может, не покойник тут по ночам ворон пугает, а подруга Петра выполняет спецзадание.
— Кто-кто?
— Прелестная горничная, помнишь? Он ее к Всеволоду пристроил следить.
— Слушай! — воскликнул Степа в волнении. — А ведь тут целый международный заговор.
— И как бы ты разработал этот сюжет?
— Ну, в общих чертах… — Степа сосредоточился. — Петр тогда же узнал от Нинки про твои манипуляции с бокалом брата и помог тебе, избавившись чужими руками от непокорного и рассчитывая в дальнейшем на твою покорность. Ну и Евгений, конечно, стоял у них поперек горла. Как тебе моя версия?