С тревогой шли мокрыми коридорами, прислушиваясь к шуму подземных вод. Их беспокойство усиливалось, когда в какой-то момент натыкались на огромного немого, Генриха Цупицу, который проводил их к маленькому бункеру в саду своего покровителя Вирта. Успокаивались только, когда старый Корнелиус Вирт, кивая головой, принимать их расчеты с продажи синтетического бензина, производимого на предприятиях в Польше и транспортируемого еще до недавнего времени Одрой. Спрос на этот товар был огромен, особенно среди покидающих Бреслау богачей. Они могли легко купить хотя бы самой большой грузовик, но строгие ограничения на продажу бензина, который был предназначен исключительно на нужды военных, вызывали, что наполненные всяким добром и произведениями искусства автомобили стояли бесполезные на подъездах их дворцов.
Тогда появлялись люди Вирта и Цупицы с канистрами, и богачи, избавившись от части фамильных драгоценностей или награбленных произведений искусства, отъезжали в сторону мифической Швейцарии. После окончательно затягивания клещей осады в феврале бензин перестал быть товаром, так сильно желаемым, потому что уже и так никто не смог выехать из города. Тогда Вирт и Цупица начали торговать шоколадом и французским коньяком, запасы которого осторожно тщательно собирали на протяжении всей войны. Адъютанты офицеров и подчиненные руководителей предприятий — посредников и господ подземелья — инкассировали тридцать процентов прибыли, возвращались охраняемыми мощным немым, а в карманах чувствовали вес золота и американских долларов.
Вирт возвращался из сада домой и чувствовал на себе взгляд генерала Курта Квейсснера, который стоял на балконе и выпускал дым из гаванской сигары.
Они сидели в эркерной столовой и, слушая колокольчики в соседнем монастыре, пересчитывали все до последнего цента. Генерал Квейсснер инкассировал сорок процентов прибыли, тридцать процентов наполняло сейф Вирта, скрытый в стене под кухонным окном, которым авангардный архитектор украсил угол здания.
Генерал прощался с Виртом кивком головы, никогда не пачкался касанием рукой преступника, каким его считал, и удалялся со своим адъютантом в ближайшую виллу на Моцартштрассе, где устраивал византийские праздники и римские оргии. Этот процесс был успешным от восьми месяцев.
В середине 1944 года генерал Квейсснер проигрывал в покер Корнелиусу Вирту в одном из подземных казино двадцать тысяч марок и предложил раздать ва-банк. Тогда на кон поставил коммерческую информацию, оцененную для себя на вышеуказанную сумму. Вирт согласился на сумму, указанную генералом. Когда Квейсснер показал четыре короля, Вирт выложил каре тузов, тем самым обеспечивая надежное и безопасное существование в надодрансокй метрополии.
Кроме нескольких арестов, нескольких наемных убийств и за плановое расширение платежной ведомости, все были довольны — от избавляющихся от последних сбережений богатых жителей Бреслау, через подземных коммивояжеров и коррумпированных правителей подземного мира, и до Вирта и его охраннике Цупицы.
Неправомерно, таким образом, только эти последние были названы «крысами из Бреслау». Они — в отличие от винтиков запущенного ими торгового механизма — почти совсем не опускались под поверхность. Имели, однако, много общего с крысами. Они были осторожны, хитры, проницательны, умны и смертельно опасны.
Моку их прозвище понравилось. Он знал их с того времени, когда был криминальным ассистентом и единственной его заботой было убеждение, чтобы проститутки регулярно проходили венерологические обследования, и наказание сутенеров, когда им в этом препятствовали. В те давние времена, сразу после первой мировой войны, он встретил Вирта и Цупицу. Этот день считал одним из самых счастливых в своей жизни.
Ибо Мок получил постоянных и лояльных сотрудников, которые ему верно служили более двух десятилетий, передавая важные сведения из преступного мира, дисциплинируя неудобных для Мока главарей подземелья и выполняя ряд его поручений, самостоятельное проведение которых было бы для каждого полицейского очень рискованным. Они не делали этого, впрочем, совершенно добровольно. Моку пришлось немного постараться, чтобы убедить их сотрудничать.
Так затем жили в симбиозе — Вирт и Цупица работали для Мока, а он закрывал глаза на их интересы, которые иногда означали кровавые расправы с конкурентами. Были, однако, такие ситуации крайне редки, поскольку Бреслау никогда не был городом греха и порока по меркам Чикаго.
Паркуя теперь мотоцикл на Данштрассе, 37 перед большим домовладением Вирта, которое напоминало одно из крыльев свастики, вспоминал Мок давнюю историю. Это в их складах удерживал людей, чтобы их спасти от сумасшедшего, ломающего руки, так что кости пробивали легкие, а старый Мюльхауз, его шеф, притворялся, что не знает ни о чем. Это в их подвалах незаконно запирал подозреваемых и — поддаваясь их леденящим экспериментам — проверял, который из них может быть «убийцей из календаря».