Сейчас эти глаза, ни веселые, ни взволнованные, были сконцентрированы на эсэсовце, который в расстегнутом мундире и без шляпы лежал растрепанный на софе напротив. Эсэсовец хохотал, в то время грубым, хриплым смехом. Смешила его, по-видимому, сценка пантомимы, которую играли перед ним две девушки.
Держали в руках деревянные маузеры и стреляли друг в друга, издавая при этом звуки, которые у Мока больше ассоциировались с выпусканием воздуха из перебитой трубки, чем со винтовочными выстрелами.
Эсэсовец не был, однако, привередлив и отлично смеялся. Зашелся смехом, когда одна из женщин подняла деревянную гранату, а ее прекрасные грудь дрожала в распахнутой черной рубашке. Капитана что-то заинтриговало в этой сцене. Полез в карман и надел на нос пенсне.
— Знаешь что, Клара, — обратился он к лежащей рядом девушке мягким голосом и указал глазами на мужественно сражающуюся защитницу крепости. — У меня все хуже зрение. Скажи мне, дорогая, что этот офицер — это ваш постоянный гость?
— Да, — ответила Клара. — С три месяца приходит почти каждый день.
— А эти девушки имеют на себе только черные рубашки? — задал снова вопрос.
— Это не рубашки, господин капитан, — усмехнулась Клара. — Это мундиры СС. Да, Моника и Фрида имеют на себе только куртки мундира.
— Понимаю. — В голосе капитана Клара почувствовала нотку нетерпения. — А что на этих мундирах? То, что светится.
— Это блестки, — ответила девушка. — Гауптшарфюрер Гейде любит девушек в военной форме с блестками.
Бреслау, среда 21 марта 1945 года, одиннадцать вечера
Клара Меслецки была очень разочарована сегодняшним поведением капитана. Уже думала, что вернутся прежние времена, когда любимый клиент говорил ей комплименты и учил ее играть в шахматы.
Они проводили тогда вместе целые вечера и ночи, а Клара порой ловила себя на мысли, что, наверное, влюблена в старого джентльмена с угловатым лицом и безупречными манерами. Отбросила, однако, быстро эту мысль, вспоминая о предостережении опытных подруг, которые говорили, что проститутка может влюбиться везде и в каждого — только не в борделе и не в своего клиенте. Она вспомнила об этом и теперь, когда стояла на коленях перед эсэсовцем и чувствовала его твердые пальцы на своих ушах.
Она делала то, что умела лучше всего, потому что была щедро оплачена своим капитаном. На его приказ четверть часа назад она подошла к удобно развалившемуся на софе любителю мундиров с пайетками и сказала ему, что готова сделать для него все и что владелец борделя уже за все заплатил. Гауптшарфюрер Ганс Гейде хорошо знал майора Отто фон Шебица и его политику, что лучшим клиентам должны быть один раз в час предоставлены бесплатные услуги.
Клара на четкий приказ своего капитана в маске не закрыла на ключ дверь кабинета. Не думала, что ее постоянный клиент будет наблюдать через щель в двери. Он был не таким. Что-то здесь было не так.
Эсэсовец даже не заметил, что девушка не повернула ключ в замке. Скинул брюки и, превознося в душе стойкие принципы майора, прижимал теперь крепко немного оттопыренные уши девушки и ускорил ее движения. То, что он вдруг почувствовал в глазах, это не была пыль райских цветов. Слезы, которые выступили у него на щеках, не были слезами, вызванными оргазмом, а параличом, который его охватил и кинул на пол, не был любовным спазмом. Гейде подрыгивал на полу, как будто выполнял движения фрикции, а его раздутые легкие уже не хватали воздух.
Испуганная девушка смотрела, как ее капитан заворачивает эсэсовца в ковер. Перед тем он воткнул шприц в волосатое бедро эсэсовца, а потом уселся на своеобразном свертке, отряхивал рукав от белых кристаллов и улыбнулся Кларе.
— Ты была очень храброй, — сказал он. — А еще храбрее будешь, если не расскажешь никому о том, что здесь произошло.
Твои подруги уже занимаются другими гостями и не знают, что происходит с гауптшарфюрером. А мы посидим здесь вместе еще пару минут. Тебе не нужно сегодня работать. Поспи, дорогая, у тебя был тяжелый вечер.
Капитан взял ее на руки и положил на диван, укутал в одеяло и погладил по щеке. Его двухцветные глаза были очень заботливыми.
— Ты была очень храброй, — сказал он. — Как проснешься, загляни под подушку. Там будет что-то для ребенка. От святого Николая.
Бреслау, среда 21 марта 1945 года, полночь
Двое охранников борделя в подземельях Ноймаркт, Дрейшнер и Ягода, смаковали американский виски, которым им заплатил маленький старик, с узким, лисьим лицом.
Оплата была очень щедра, но, безусловно, оправдана. Охранникам сильно получили бы от своего шефа, майора фон Шебица, если бы он сделал сегодня инспекцию в своем заведении и обнаружил, что находится в нем кто-то, кто не является офицером, а контрабандистом.
Потому что именно так оба охранника определили профессию человека с лисьим лицом, когда посмотрели на его безупречный костюм из английской шерсти, кольцо на мизинце, а прежде всего когда получили четыре бутылки американского виски в качестве оплаты. Не удивились поэтому, что этот контрабандист желает облагораживания и хочет познать, как он выразился, «офицерскую шлюху». Не удивляло их также, что того же желает его молчаливый коллега с наружностью вола.