— Наганы взяли? — тихо спросил Голубцов.
— Наганы и бомбы.
— Потребуется — стреляйте. Но задание должно быть выполнено любой ценой.
— Понимаю, — кивнул Леонид. — Подарочек новогодний преподнесем белякам.
Метель чуть приутихла, но ветер свиреп, он ударяет в грудь, слепит глаза. Идти стало совсем трудно, когда свернули с тропки и пошли по целине.
Березняк кончился. Впереди — небольшая сугробистая прогалина, отделяющая лесок от шахты.
— Стой, — выдохнул Леонид, приваливаясь к березке. — Осмотримся, где часовые.
Разглядывали территорию шахты долго. Наконец увидели в серой мгле едва заметную темную фигуру часового возле инструментального склада.
Крепчал мороз. Лежать без движения на снегу становилось нетерпимо. Но часовой топтался на месте: два шага в одну, два шага в другую сторону. Ему теплее, на нем длинный тулуп. Но видно и его пробирал мороз. Часовой медленно зашагал к раскомандировке.
— Ну рвем, Илюха! — привстал Леонид.
Они бросились бежать. Камнем упали в рыхлый глубокий снег, едва открылась дверь раскомандировки. Вышел другой часовой, в одной шинели. Он обошел копер, остановился с западной стороны возле склада, решив, вероятно, что здесь ветер меньше свирепствует.
— Трое их здесь, — шепнул Леонид. — Этот, видно, на несколько минут сменил постового.
Часовой чиркнул спичкой, зажег папиросу. Поеживаясь от холода, побрел обратно в раскомандировку. Парни бросились ко входу в копер, отдышались.
— Давай, Илюха! Медлить нельзя. Обливай стены копра керосином, а я за дверью наблюдать буду.
Илья раскопал в хламе ведро с керосином, еще утром припрятанное здесь. Обильно облив доски керосином, поставил банку с порохом, прикрепил к ней бикфордов шнур, просунул затем его в щель наружу.
— Порядок, — прошептал он, но Леонид поднял руку:
— Тише! Смотри, все трое вышли на улицу.
Часовые стоят, переговариваются, курят, а время идет.
— Кинуть бомбу? — словно угадывая мысли Леонида, прошептал Илья.
— Давай… Кто из них уцелеет, прихлопну я, — достал Горшков тяжелый «смит-вессон».
Илья медленно подошел к выходу, размахнулся и бросил бомбу. Взрыв прогремел резко в тишине ночи. Двое часовых упали, третий бросился бежать. Леонид поймал его на мушку и нажал на спуск.
— Живей за дело, пока казаки не нагрянули, — крикнул Горшков, выскакивая из копра. Илья зажег спичку, приставил огонек к бикфордову шнуру и бросился от шахты.
Мощный взрыв застал их уже в перелеске. Упав в снег, они видели, как ширилось, росло зарево над шахтой.
Переулками пробежали к бараку Ильи Петрякова, тихо открыли дверь и, раздевшись, полезли на теплую печь. Наганы на всякий случай положил под подушки. Часы в квартире Петряковых пробили половину первого.
— Ну, Илюха, с Новым годом! — подтолкнул друга Леонид. — Эх, и шум сейчас стоит на шахте!
Действительно, возле горящего копра собрались солдаты и шахтеры. Полупьяный Норенберг заявился поздно, когда снег вокруг был перетоптан.
— Черт вас возьми! — заорал он. — Даже следов преступников теперь не найдешь!
— Следы ищи не ищи, а с месяц шахта выдавать уголь не будет, — хмуро заметил Попов… — Хорош подарочек на Новый год!
В эту же ночь на перегоне от разъезда Ванюши к станции Козырево попал в аварию воинский эшелон. Петр Бухалов, разобравший путь, спокойно спал дома, когда состав на полном ходу пошел под откос.
Так начинался новый, 1919 год.
В этот субботний январский вечер Леонид Горшков и Степан Демин случайно встретились по дороге с шахты.
— Идем к Степану Викторовичу. Есть важные новости, — сказал Демин.
Их уже ждали.
— Посылал за тобой, — кивнул Голубцов Леониду. — Говорят, что еще с работы не вернулся. Садись, обсудим кое-что…
Вошел Илья Петряков, поздоровался, сел рядом с Леонидом.
— Слышал, как ты с кочегарами на электростанции расправился, — подтолкнул его Горшков.
— Едва не поймали, — вздохнул Илья. — Только ввалился в котельную — навстречу два солдата-кочегара. Швырнул две бомбы и дал теку. А рядом еще колчаковцы с офицером оказались, бросились за мной. Чувствую, далеко не уйду, а в кармане две бомбы. Махнул через заборчик — и к дому сестренки. Аннушка замешивает на кухне квашню. Я ей быстро: «За мной погоня!» Сам опустил бомбы в квашню, разделся и сел к затопленной печке. Сижу, курю. Врываются солдаты, начинают обыск. Аннушка стоит ни жива ни мертва, слегка помешивает квашню. Офицер закричал: «Где оружие? Кто вбежал к вам?» Сам на меня посматривает. Аннушка молчит. Тогда офицер схватил ребенка из зыбки, бросился на улицу, кинул его в снег. Вернулся: «Теперь скажешь?» Аннушка побледнела, но молчит. Хорошо, шел возле дома техник Александр Витвицкий. Услышал плач ребенка, вбежал во двор. Кинулся с ребенком к нам, увидел белогвардейцев, все понял. Говорит мне: «Я за тобой, Илья Васильевич. Надо кирпич в мехцех привезти». Офицер отвечает, что я арестован. «За что?» — «Он взорвал электростанцию». — «Ложь! — крикнула сестренка, — Он никуда от нас не уходил!» Витвицкий строго посмотрел на офицера и солдат: «Поговорим с вами у Норенберга». Те и ушли не солоно хлебавши. Я благодарить Витвицкого, а он…