Фельдфебель абсолютно уверен, что это дело рук партизан.
— Непосредственно перед самым нашим носом! Изрядная наглость!
Транспорты тащатся мимо, и я бегу назад.
Я снова один в темноте и стараюсь правильно осознать, что же произошло на дороге. У меня такое чувство, словно я избежал встречи с призраком.
Уже издалека вижу в мерцающем свете, как Бартль, с бессильно вытянутыми вдоль туловища руками, стоит рядом с «кучером» качающим насосом колесо. В своей напряженной нервозности кричу на Бартля:
— Давайте, теперь снова Вы! Минимум 100 качков!
Это было жестокое наказание для господ штабсартцев. Они были чересчур хитрожопые: Отправившись перед всей колонной. Если бы они помогли нам, то остались бы и живы и целы. Мина была взорвана с помощью тонкой проволоки — о таких минах я еще никогда не слышал. И братишки, которые понимают в установке и подрыве таких мин, еще должны находиться поблизости — прячутся где-нибудь здесь в темноте.
У меня по спине сползают капли холодного пота. Чертова игра в казаки-разбойники!
— Так, Бартль, теперь моя очередь!
Слышу, как пыхтит Бартль, накачивая насосом шину, будто кузнечный мех.
Хоть бы зарево уменьшилось!
Но надо качать! Ничего иного, как качать!
Правую ногу вкладываю в дугу насоса, деревянную ручку плотно обжимаю обеими руками, вытягиваю поршень — как можно выше до стука и тут же сильно жму вниз. Вверх и вниз! Вверх и вниз! Стараюсь найти ритм…
В голове бьется одна мысль: Бог мой, я почти и не думал, что мне придется в такой переплет попасть. Но теперь у меня снова есть доказательство того, что со мной ничего не может произойти. Я также пуленепробиваем, как и мой Фюрер, и Верховный главнокомандующий.
Фюрер и Я!
Иметь провидение на его и моей стороне — вот так штука!
Все же, пусть они попробуют сделать это, коль сильно того хотят, проклятые свиньи.
Члены отрезают, мины закладывают на дорогах — и только их самих нельзя увидеть!
Трусливая банда ублюдков!
— Уже должно быть достаточно, господин обер-лейтенант, — слышу голос Бартля.
— Значит, вперед! — отвечаю, совершенно без дыхания.
Там, где была взорвана мина, «кучер» тащится черепашьим шагом.
— Не останавливаться! Осторожно: Воронка! — командую ему.
В мерцающем свете вижу только много разорванных на куски частей кузова. Солдаты сдвинули с шоссе разрушенный грузовик-вездеход, погрузили убитых и раненых и взяли их с собой. В следующий миг слышу резкий свист и тут же вижу впереди справа огонь взрыва.
Он предназначался нам!
Мы буквально валимся из «ковчега».
— В укрытие! — слышу собственный крик и бросаюсь с размаху во весь рост у правого переднего колеса.
Ну, влипли! Братишки, кажется, не совсем придурки.
Наверное, в камышах, у подножия дамбы подкрадываются к нам!
— Уходим с дамбы! — кричу Бартлю. — Прочь с шоссе! Не хрен толпиться на фоне всего этого дерьма!
И затем кричу вниз, под дамбу:
— Venez, salauds! Faites-vous voir!
Две тени показываются прямо на дороге. За ними еще одна. Так как внезапно огненный сполох дает полный свет из-за реки, понимаю: Это немецкие солдаты с карабинами в положении стрельбы с бедра. Они просто стоят там и не подходят ко мне.
Тут уж Бартль орет во всю глотку:
— Не стреляйте, вы, тупые свиньи!
— В укрытие! — кричу воякам, стоящим напротив нас. — Прочь с дороги!
Бартль делает быстрый шаг и возмущается, сдерживая дыхание:
— Надо же, они бы вчистую нас перестреляли!
Теперь нас шестеро — правильнее сказать: пятеро. «Кучера» едва ли можно считать за бойца.
— Вы поступаете под мою команду! — ору в темноту.
Боестолкновение! Так вроде это называется. Теперь я имею под командованием настоящие вооруженные силы: Пять штыков, расположенных в двух дорожных кюветах.
И у меня зреет план: Наши друзья Maquis должны идти и продвигаться вперед, по возможности вплоть до «ковчега», и затем бросать из-за моей спины свои ручные гранаты. Возможно, тогда я смогу поймать их огнем своего автомата! Если бы я только наверняка знал, где братишки теперь точно находятся…
В эту секунду слышу огонь пулемета, без сомнения с нашего берега. Три, четыре длинных разрыва и затем беспорядочный треск: Карабины. Неужели янки начали переправу через реку? Чепуха! говорю себе, это должно быть какие-то подразделения нашей собственной фирмы. Сквозь кустарник могу теперь также видеть вспышки выстрелов. Доносится таканье пулемета — и затем еще одного.