— А что насчет боли? — спрашиваю, когда процедура закончена.
— Я вколю Вам обезболивающее внутривенно. Лучше всего вот здесь справа в локтевой сгиб.
— А почему не слева?
— Там мне пришлось бы разрезать Вам рукав еще дальше, господин лейтенант.
— Ну, тогда валяй!
— Вкачу дозу одинаковую, что для слона, что для моряка. Извините, господин лейтенант! Мы всегда говорим, делая укол: Доза одинаковая и для слона и для моряка!
— Да ладно!
— А Вы служите в Морфлоте, господин лейтенант. — Значит, этот укол на какое-то время Вас снова поставит на ноги, господин лейтенант.
— Думаю, что вполне в этом нуждаюсь.
— Какая хорошая вена! — бормочет себе под нос обер-фельдфебель, в то время как старается аккуратно сделать укол. — Так — а теперь ввожу иглу внутрь — и оп-па!
Обер-фельдфебель знает свое дело. Боль от укола довольна умеренная.
— Вы очень хорошо это делаете! — плачу ему признательностью.
— Так уже не в первый раз, господин лейтенант! — радуется танкист.
— Готово? — спрашиваю его.
— Так точно, господин лейтенант.
— Фирма благодарит Вас от всего сердца!
— Не стоит благодарности, господин лейтенант! Но только помните, рука должна быть зафиксирована шиной…
— Раздобыть бы сначала ее! — отвечаю уныло.
— Так у нас есть, господин лейтенант! Есть! — произносит обер-фельдфебель успокаивающим голосом.
Зад мой сидит на каком-то угловатом металлическом предмете, и теперь мне будут оказывать дальнейшую врачебную помощь в моем полном душевном покое.
В это время механик-водитель сообщает, что французы, глазевшие на танк, убежали прочь и показывают наверх.
— Тогда нам стоит повесить на танк вывеску «Закрытое акционерное общество»! — восклицает обер-фельдфебель, и закрывает люк.
Обер-фельдфебель шарит руками вокруг себя и, наконец, держит решетчатую шину в одной руке и плоскогубцы в другой. Теперь при электрическом свете он со всей осторожностью приспосабливает мою раненую руку в шине, затем снова ее снимает и формирует шину плоскогубцами. Наконец, рука вместе с шиной крепко обматывается легкой эластичной повязкой.
— А теперь мы прикрепим всю конструкцию еще также и на животе! — говорит обер-фельдфебель и делает новую повязку.
Когда и эта процедура закончена, спрашиваю насчет болеутоляющих таблеток.
— У нас и они есть! — отвечает с гордостью обер-фельдфебель.
Поскольку я испытываю все большое доверие к этому человеку, спрашиваю еще также:
— Отчего это я теперь так сильно чувствую пульс в локте?
— Это пульсация артерии, господин лейтенант. Ваш кровоток работает. Он трудится изо всех сил… Но я посоветовал бы Вам немедленно обратиться в ближайший военный госпиталь!
— Оставьте это. Дела у меня идут уже гораздо лучше. Как долго продлится действие того, что Вы мне вкололи?
— От шести до восьми часов, я бы сказал — но так долго Вы не должны ждать, господин лейтенант. Самое позднее в Нанси обратитесь в госпиталь…
— Я это замечу! И примите мою сердечную благодарность. Я никогда бы не принял Вас за госпиталь на колесах…
— Мы делаем все, господин лейтенант, вплоть до ампутации головы!
Люк снова открыт. Но теперь, с зафиксированной к телу рукой, спрашиваю себя, как я должен выбираться из танка?
— Мы все сейчас сделаем, господин лейтенант! — отвечает обер-фельдфебель на мой недоуменный взгляд. — Тут уж мы поступим по-другому…
И затем я совсем не понимаю, как меня сложили, затем высоко подняли и мягко спустили с танка.
Я стою, во всяком случае, на улице, а обер-фельдфебель торчит верхней частью туловища из люка, улыбается во весь рот и блестит от удовольствия, как лошадь, съевшая медовый пряник.
Мы салютуем друг другу, и оба делаем это более чем небрежно.
Слышу, как танковый мотор начинает работать, но танк не движется: Нас пропускают вперед…
С каждым оборотом колес мы все дальше катим на восток, дальше прочь от врага. Насколько мне поможет продержаться укол, посмотрим!
— Что еще может теперь произойти с нами? — шепчу в ветер. Кажется все трудности позади!
И тут же корчу лицо так, словно проглотил уксус: Не спугнуть бы чертову удачу! Но в любом случае уже чудо то, что бомбардировщики, судя по всему, довольно редко навещают эту дорогу. Сгоревшие машины лежат, правда, там и сям в прекрасном красно-коричневом цвете жженой сиены по краям дороги, но их количество держится в приемлемых границах. В руке беспрерывно стучит пульс. Стучите, и откроется вам… Разве он не должен был бы уже прекратить так стучать? Эти танкисты с «Тигра», ну и удалые парни! И какие спокойные: Просто захлопнули крышку люка и игнорируют врага! Что за странное родство между подводной лодкой и танком: Люк танковой башни и рубочный люк башни. Проезжаем мимо полевого аэродрома: ужасный вид, омраченный войной фон — запущенный, серый ангар из волнистого железа между земляными валами. Узнаю самолет типа «летающее крыло» самолетостроительной фирмы Физелер и несколько транспортных самолетов. Но возможно, за этими валами скрыты и другие самолеты?