Перейдя пустырь с редкими деревьями, отделявший дом от шоссе, он встал на остановке, ожидая автобуса. Подходили все ему не нужные номера, и он, от нечего делать, принялся разглядывать бумажки с надписями, наклеенные на толстое стекло автобусной остановки. Среди объявлений о размене квартир, продаже совсем новой тахты, щенков хорошей породы и тому подобного, он вдруг увидел целое письмо, «спаслание», как сказал бы Винни Пух. Любопытствуя, он начал читать. Оторопь овладела им, жалкой и нелепой показалась ему бабка Барсиковой с надменностью своей и золотыми очками на носу, антисемитизмом и презрением к нему, к Пете, когда он прочел это «спаслание», адресованное никому и всем, всему свету:
«Кто хочет познакомиться с 15-летней девушкой? Хорошо бы, чтоб парень был от 16 до 28 лет. У меня есть машина, магнитофон, два велосипеда, энциклопедии (все), много книг, золото и драгоценности (в комоде).
Живу: Краснопрофессорский проезд, д. 12, кв. 18.
Телефон: 212-05-06.
Зовут Барсикова Саша (Шура).
Осторожно! в квартире бабка старая. Она с приветом. Если нарветесь на нее, то скажите, что из мед. училища — пришел узнать уроки. Можете врать, что угодно, лишь бы было логично. В случае чего подождите в моей комнате. Еще тетка, но она никогда из своей комнаты не выходит».
Внизу было нарисовано сердце: ♥
Петя слышал, конечно, об этой кровавой истории: что Сашин отец зарезал свою жену, Сашину мать, на глазах дочки, и сам зарезался; а сейчас вдруг припомнил, что бритая, как мужик, сумасшедшая, таскающаяся каждый день на почту отправлять письма своему бывшему мужу, — Сашина тетка. Он сорвал записку, разорвал на клочки и бросил в урну. Не то чтобы он пожалел Сашу Барсикову или ее бабку, но не хотел он наводить шпанистое отребье на их сравнительно спокойный двор.
Оглянувшись, не видел ли кто, как он срывал бумажку (это все же был не интеллигентный поступок), он заметил только равнодушно курящего сигарету бородатого мужчину в костюме и расстегнутом синем плаще и двух завитых девиц с накрашенными щеками, по виду канцеляристок. Они если и заметили, что он порвал объявление, то не обратили внимания. Подошли две тетки в коротких замызганных плащах, с авоськами, набитыми колбасой, целыми батонами, апельсинами и пачками печенья, иная всякая снедь была ими уложена в большие рюкзаки, висевшие за плечами и разбухшие. Они встали рядышком у фонарного столба, ожидая автобуса или троллейбуса.
— Ишь, отоварилась! — сказала с приятельской подколкой та, что была потолще.
— А сама-то! — добродушно возразила вторая. — Ничего. Теперь на вокзал и домой. Почитай, недели на две хватит.
Ближайший вокзал был Савеловский. Значит, подумал Петя, куда-нибудь под Дмитров, а может быть, ближе, в Лобню. Подошла миловидная, бледная и худенькая женщина в шляпке и длинном светлом пальто, какой-то лохматый парень с худым лицом в коричневом вытертом пиджаке под замшу. Вот и восемьдесят седьмой подкатил, в заднюю дверь вошли девицы, за ними две женщины с авоськами и рюкзаками, заполнив пространство — не войти, в средней двери гроздьями уже висел народ, и никто не выходил. Петя заколебался, куда лезть. Парень в вытертом пиджаке подошел к закрытой передней двери, внезапно она перед ним открылась, и он вспрыгнул на ступеньку, бородатый мужчина полез втискиваться в среднюю дверь, а худенькая женщина в шляпке, обнадеженная, кинулась к передней дверце, следом за лохматым парнем в пиджаке. Петя подумал было шагнуть за ней, но только женщина ухватилась рукой за поручень, как дверь перед ней захлопнулась, прищемив ей локоть. А водитель, совершив сей славный поступок, принялся болтать с протиснувшимся к нему в кабину лохматым парнем, совсем даже не обращая внимании на защемленную женщину. Той было больно, но еще больше она испугалась, что автобус сейчас тронется, а она от водительского равнодушия и хамства попадет под колеса. Она принялась колотить кулаком в дверь. Ноль внимания. Петя тоже постучал по стеклу водителя костяшками пальцев. Заурчал мотор. Женщина заколотила сильнее и заорала. Глянув в зеркало, шофер увидел защемленную. Дверь открылась. Женщина отдернула руку, хотела что-то сказать, потом снова сделала попытку шагнуть в эту дверь, но та снова захлопнулась, оставив ее на улице. Женщина задыхалась, не находила слов, потом бросила: «Вы, вы… негодяй!» Тот даже головы в ее сторону не повернул. Петя с трудом затиснулся в среднюю дверь, рядом угнездилась на подножке и женщина в шляпке. Лицо ее было беспомощным, покрыто красными пятнами от оскорбления и бессилия. Она понуро молчала.