Они находились неизвестно где. Мораль отряда была подорвана. Все были ранены и измотаны. Правая рука Уолта растрескалась почти до локтя. Осколки кожи со звоном падали на землю при каждом движении. Главным минусом стальной кожи было то, что ранения, если уж они получались, уже никогда не заживали. Помочь могла только повторная закалка.
Натужно вздохнув, он вытащил из рюкзака свой плащ от дождя, и, оторвав от его подола длинную полосу, обмотал ею кровоточащую руку, плотно завязав импровизированную повязку.
Закончив перевязывать Ондерберта, Бренда уселась рядом с ним. Она не знала, что говорить в такой ситуации. Её руки, покрытые тёмной от постоянного нахождения на солнце кожей, потирали одна другую. Обгоревшая, некогда голубая рубаха, теперь едва доставала до грудной клетки, открывая живот, на котором виднелся старый тройной след от когтей. Простенькая кожаная броня была изорвана в клочья, пустые ножны кинжала и разорванный чехол от арбалета печально намекали на потерянный арсенал девушки. Так и не использованная сеть свисала с пояса, расстелившись по земле. Длинные, завязанные в тугой хвост каштановые волосы были растрёпаны и кое-как собраны заново после сражения. В отличие от стеклянных глаз Ондерберта, зелёные глаза Бренды то и дело сновали с одного лица на другое, ища поддержки. Она так и ждала, пока кто-нибудь что-то скажет. Разорвёт эту тишину. Вселит надежду в их сердца, подарит стремление двигаться дальше.
Медленно. Очень медленно…
Уолт устало потянулся. Он уже собирался, взяв пример с Атрии, вздремнуть пару часов. Полковник тихо водил пальцем по стене, собирая капельки влаги и слизывая их с пальца. Его ржавая пластинчатая броня была залита тёмно-зелёной кровью убитых дрогов. Длинные седые волосы, блестящие от жира, спадали на лицо и плечи, путаясь в грубой щетине. Глаза, вечно смотрящие куда-то за препятствия, попадавшиеся на пути взгляда, ошалело мотались туда-сюда, разглядывая стену. Губы непрерывно двигались в беззвучном шёпоте.
Ещё чуть-чуть, всего полметра…
Мэддвик, до треска сжимавший свой арбалет в руках, вдруг привлёк внимание Уолта, слегка вздрогнув.
Взглянув на его лицо, Уолт заметил, что он уставился куда-то в коридор, из которого они пришли. Что-то было не так.
Его зрачки уменьшились до размера крошечных точек, в уголках глаз выступили слёзы. Нижняя губа непрерывно тряслась, силясь открыться. Горло слегка подрагивало в попытках издать пронзительный вопль, однако ужас намертво вцепился ему в глотку, не давая издать ни звука. Всё тело напряглось. Мышцы слегка дёргались от перенапряжения. Всё это Уолт разглядел за то мгновение, что предшествовало его развороту на объект, за которым наблюдал парень.
Медленно, нерешительно подрагивая, пасть приблизилась к шее Бренды. Гнилые, зазубренные зубы, всё так же дрожа, постепенно раздвинулись, обнажая склизкую, гнойную глотку.
Схватив из костра самую большую головёшку, Уолт швырнул её в непонятную тень, нависшую над Брендой. Раздался душераздирающий, нечеловеческий вой, переходящий в оглушительный визг. Этот мерзкий звук отражался от стен, многократным эхом повторяясь вокруг. Языки пламени вырвали из мрака неестественно изогнутую фигуру какого-то существа, корчившегося посреди коридора. Натужно харкнув, оно, прихрамывая, скрылось за одним из поворотов.
— Что это было? — полным страха голосом пропищал Мэддвик.
— Я не…
— Пёс, — вдруг сказал полковник. Его тело больше не двигалось. Он неподвижно сидел, уставившись в стену. — Это пёс.
— Что это такое? — спросил Уолт, однако полковник вновь погрузился в прострацию.
Они застыли в нерешительности. Каждый ожидал, пока кто-то другой заговорит. Скажет что-то, успокоит, разорвёт давящую подобно прессу тишину.
— Нужно идти дальше, — крякнул Пирс, поднимаясь на ноги и глядя на остальных в ожидании реакции.
Следом за ним поднялся Мэддвик, всё ещё сжимающий в руках арбалет. Ссутулившись, вжав голову в плечи, он не отрывал взгляда от тьмы прохода, в котором скрылось существо.
— Из зала доносится едва заметный поток ветра, — продолжил Пирс. — Думаю, если мы пойдём туда, то рано или поздно доберёмся до выхода.
Собравшись в путь, группа направилась по левому проходу. Вскоре свет факелов открыл их взору очертания колонн, скамей, столов с давно опустевшими сосудами, сгнивших льняных гобеленов, на которых всё ещё угадывались символы и гербы каких-то додревних государств и родов.