Но третий приз ушел к Хемракули, как и два первых.
Если пальван имел хоть немного совести, он после трех одержанных побед, не видя достойного противника, уходил с поля боя, чтобы дать возможность и другим показать себя. Но Хемракули и не думал подчиняться этому негласному закону свадебных поединков. Напротив, опережая подхалимов из своей свиты наподобие Кичи-кела, он сам горделиво выкрикивал перед толпой:
— Ну, кто там еще хочет выйти? Не вижу храбрецов!
Из группы нукеров раздался голос:
— Достойных здесь нет, хан-ага! Придется и остальные призы мне забрать!
Но тут раздался голос:
— Эй, не спеши, юнец. Рано радуешься! Еще не всех поборол ваш хан.
Все взгляды устремились на человека, которому принадлежал этот голос. Это был Непес-мулла.
— Вот это дело! — радостно воскликнул Келхан Кепеле. — Ну-ка, покажи ему, брат!
Непес-мулла вышел вперед.
— Эй, сними сначала свой жесткий кушак, — встрял опять Кичи-кел.
— Не торопись, Кичи-кел. А то чьей-нибудь спине этот кушак придется как раз впору.
Непес-мулла не спеша развязал свой кушак, отдал его кому-то из стоявших рядом и обратился к Хемракули-хану:
— Хемракули, ты знаешь, что я не занимаюсь борьбой, и поэтому условия мои не такие, как у других пальванов.
— Я согласен на все условия, — ответил самоуверенно Хемракули.
Мулла улыбнулся, и глаза его хитро сузились.
— Когда я выхожу с настоящим пальваном, я иду не на новый приз, а на все его прежние призы…
— Ну а если ты проиграешь?
— Если он проиграет, — вступил в разговор Пейди-бай, — ты получишь еще столько же овец, сколько у тебя есть сейчас.
— Я согласен.
В низине, на одной из окраин села Апбас-хана, собралось много народу. Толпа шумела.
Когда появился хан с гостями, все взгляды устремились в их сторону. Но смотрели люди большей частью не на самого Апбас-хана и не на чужестранцев, а на огромную ханскую собаку, которая шла рядом с ним, слегка позвякивая легкой цепью. Собаку звали Бисяр, что по-персидски означало выдающийся. Апбас-хан считал, что даже и пес его должен быть ханом среди других псов.
У края лощины было выставлено множество собак разных пород и мастей. Сейчас каждый гладил и ласкал свое животное нежнее, чем любимого сына, а некоторые даже пытались внушить любимцу, как он должен вести себя во время схватки.
Когда хан и вместе с ним гости остановились, какой-то незнакомый человек тронул Каушута за руку и вполголоса сказал:
— Говори, что победит ханская собака, и не ошибешься. Считай тогда, что половина дела, за которым ты сюда приехал, сделана.
Каушут ответил на это нарочито громко, но обращаясь как бы лишь к своему собеседнику:
— Конечно, я в этом деле не мастак, но тут и слепому ясно, что победит собака Апбас-хана.
Хан услышал его слова и довольно улыбнулся.
А другие собаки, завидев ханского Бисяра, потеряли покой. Многим уже доставалось от него, да так, что подолгу не могли забыть ужасной пасти, которая и храброго джигита могла перепугать.
По традиции все хозяева собак собрались в одном месте, и лишь только Апбас-хан остался в стороне. Что ж, и хозяин и его собака были самим аллахом поставлены над остальными!
Распоряжавшийся состязанием вывел на середину здорового белого барана. Собаки, привыкшие к тому, что после барана начинается драка, принялись рычать друг на друга. Из толпы болельщиков послышались голоса: "Бисяр! Бисяр! Бисяр!" Услышав свое имя, пес заволновался. Но Апбас-хан натянул цепь и заставил его успокоиться.
— Первым выступает Бисяр, — закричал человек с середины. — Кто хочет выставить свою собаку против ханской?
Все молчали. Человек повторил призыв еще раз, и после этого первый приз — белый баран — был подведен к довольному Апбас-хану.
Вторым призом был баран поменьше. Два худощавых человека, чем-то похожих друг на друга, вывели на середину своих собак. Те кинулись в драку, но безо всякой охоты, видно, из одной только боязни не рассердить хозяев, которые безуспешно пытались стравить их. Было ясно, что настоящей драки не получится. Тогда собак расцепили и вновь криками и угрозами заставили сойтись. Псы лениво рычали и толкали лапами друг друга. Так продолжалось какое-то время. Наконец распорядитель оттянул назад ту, что была чуть покрупнее, и сказал: