– Вот такой? – Соня раздвинула большой и указательный пальцы.
– Нет, чуть больше.
Патрик коснулся пальцами ее пальцев, и обоих точно обожгло выскочившей из костра искрой. Соня невольно отдернула руку, а Патрик сделал вид, что ничего не заметил. Странно как, он же незадолго перед тем поцеловал ей руку, и Соня ничего не ощутила, а сейчас…
В гостиной он отодвинул для неё стул та усадил за стол.
– Раз уж мы с вами отправили с глаз долой горничную, давайте я за вами поухаживаю. Я видел, как это делал наш мажордом.
– Видели? Стало быть, вы этому не обучены, а будете лишь пробовать на мне, как у вас получится?
Соня сделала вид, что сердится, но Патрик подхватил её игру:
– Теперь поздно отступать. Вы предложили мне работу дворецкого, и я пока ничем себя не запятнал. Вы не можете выгнать меня с работы, которую я ещё не начал делать.
– Не начали? Но вы уже три месяца занимаетесь моим хозяйством. Вы нашли учителя фехтования, купили для моего выезда лошадей, нанимаете слуг…
– Кстати, о фехтовании. Мэтр Жуо вас хвалил.
– Правда? – приятно удивилась Соня. – А на занятиях у него вечно такое недовольное лицо.
– Он, видимо, из тех учителей, которые считают, что хвалить учеников – значит их портить.
° – Однако вы же сказали, что хвалил.
– Я обещал ему вам об этом не говорить… Послушайте, Софи, раз у нас сегодня день откровений, не могу ли я задать вам один не очень приличный вопрос? Миллион извинений, но он всё время вертится у меня на языке.
– Задавайте, – милостиво согласилась Соня, которая к тому времени уже успела попробовать вино, которым потчевал ее Патрик.
Он покашлял, будто собираясь с духом, и заговорил:
– Когда вы жили в Версале… когда герцогиня де Полиньяк взяла вас под свою опеку, вы, кажется, близко сошлись с Жозефом Фуше. С моей стороны не будет дерзостью поинтересоваться характером ваших отношений? Он ведь был не из молчунов. Скорее наоборот, о своих победах он трубил, как олень. И когда в Версале появились вы…
– Он сказал, что между нами были… определенные отношения?
Соня покраснела, не зная, как относиться к тому, что Патрик затронул такую щекотливую тему. Об этом она не говорила ни с кем. Разве что обмолвилась Григорию в каком‑то разговоре. Так, без подробностей. К тому же это его не очень интересовало. Но Патрик!
– Не могу сказать, будто я нечто подобное от него слышал.
– Тогда почему вы вдруг заговорили об этом?
– Да так. Мы начали говорить о фехтовании, и я вспомнил, как в Версале вы, ещё толком не умея держать в руках шпагу, вызвали графа на дуэль…
– Это когда вы ударили его по голове тяжеленным пресс‑папье?
– Мне показалось, что еще немного, и он сделает с вами что‑то нехорошее. У него был взгляд изготовившегося к прыжку волка. Или льва, но в брачный период…
Соня расхохоталась.
– Слышал бы граф, с какими животными его сравнивают!.. А на самом деле я не знаю, почему вдруг он стал меня домогаться! Я, кажется, не давала ему никакого повода.
– Вот именно поэтому. Жозеф не привык к безразличию женщин в отношении своей драгоценной персоны. Потому решил во что бы то ни стало вас добиться и даже заключил пари с двумя своими товарищами – надо сказать, такими же хлыщами, – что не пройдёт и недели, как он окажется в вашей постели…
– И что вас в таком случае интересует? Выиграл ли он пари? – усмехнулась Соня.
– Мне интересно, как вы вышли из этого положения. Насколько я знаю, в Версале для Фуше не существовало закрытых дверей… По‑моему, вы начинаете сердиться.
– Вы удивительно догадливы!
Соня не могла понять, чего вдруг Патрик завел разговор о Фуше. К чему вообще это нездоровое любопытство. Если он желает знать, добился ли Жозеф от неё того же, чего обычно добивался от версальских красавиц… Может, сказать ему: да, добился? Но она не хотела выглядеть в глазах Патрика женщиной, которой легко добиться…
– Что вы ходите вокруг да около, Патрик? – наконец рассердилась она. – Да, Фуше удалось прорваться ко мне в комнату, и мне бы тяжело пришлось, не окажись под рукой тяжелого бронзового канделябра.
– Вы ударили его по голове?
– А что мне оставалось делать? Вы считаете, что это бесчеловечно?
– Я считаю, что это замечательно! Однако бедная его голова! Пережила два таких сокрушительных удара.
– Кто знает, пережила ли. Ведь поначалу герцогиня де Полиньяк собиралась отправить со мной его, а вовсе не Савари.