– Вы правы, я могла бы кое‑что еще вам рассказать, но… Как‑нибудь потом, хорошо?
Она ожидала, что ее будущий партнер по «золотому делу» легко с этим согласится и они станут претворять в жизнь свои планы, доверяя друг другу и…
– Нет! – строго сказал Патрик.
– Что – нет? – Соня даже боялась поверить его настойчивости.
– Я сказал, что не согласен откладывать на потом ваши откровения. Я хочу знать всё прямо сейчас.
– Но это может быть глубоко личное. Моё! Личное! Я‑то согласилась, чтобы вы не говорили мне даже свое подлинное имя, а вы ко мне так безжалостны.
– Хорошо, давайте выберем золотую середину. Вы мне расскажете только то, что произошло с вами после моего ранения. Точнее, когда вы оставили меня, раненного в избушке лесника.
Соня обреченно вздохнула. Но подумала, что будет справедливым рассказать ему все… разве кроме венчания…
– Все! – сказал он, наблюдая за колебаниями Сони, которые, как всегда, легко было наблюдать, всего лишь взглянув на ее лицо. – И даже то, что, как вы считаете, знать мне необязательно.
Да что это такое?! В конце концов, она не обязана откровенничать с ним! Кто он ей – брат, муж… А всё оттого, что Софья такая мягкотелая и не может нагрубить ему или просто сказать «нет». Конечно, Патрик имеет право знать, как закончилась миссия, ради которой, и он рисковал своей жизнью, но остальное…
– Дальше история, в которой я играла роль подсадной утки…
– Мы оба её играли, – поправил Патрик.
– Но вы, кажется, выбрали себе эту роль добровольно?
Неожиданно всегда невозмутимый Патрик так смутился, что какой‑то момент не мог смотреть Соне в глаза. Потом он прокашлялся и кивнул:
– Добровольно – Неужели так велик был ваш долг перед герцогиней Полиньяк?
– Возможно, когда‑нибудь расскажу вам…
Соня возмутилась:
– Что же это делается! Второй раз вы обещаете мне, а на самом деле так ничего и не рассказали… Вы требуете от меня полной откровенности, в то время как сами не сообщили мне и половины. Да что там половина! Одни намеки. Я подозреваю, что ваша фамилия Йорк не подлинная. Может, вас и не Патриком звать?
Но Патрик помолчал, давая ей выговориться, а потом сделал вид, что не понял её возмущения, и как ни в чём не бывало продолжал расспрашивать:
– Скажите, мадемуазель Софи, а у вас не возникло впечатления, что письмом королевы заинтересовались не только мятежники?
Соня ошарашенно взглянула на него.
– Как странно, но совсем недавно я о том же самом думала. И ведь правда. Откуда же иначе там взялся Тредиаковский? А потом кто‑то следил и за ним, отчего в конце концов мы оба вынуждены были скрываться.
Она осеклась и виновато посмотрела на Патрика.
Что же это получается: она проговорилась о том, кто впоследствии стал её мужем, чужому человеку. Как будто вместо русской императрицы стала вдруг работать на шотландского – или какого там ещё – короля.
Ещё бы она точно знала, кто такой Патрик на самом деле. Может, только ранение помешало ему тоже принять самое активное участие в этих слежках и погонях.
– Нет, – ответил он на её немой вопрос. – Меня беспокоило только одно: жизнь некой русской аристократки, которая невольно угодила в самый водоворот политических страстей.
– Вы имеете в виду меня?
– А разве в той карете была ещё какая‑то женщина?.. Кстати, а кто такой Тредиаковский? Не тот ли молодой русский чиновник, работник российского посольства, который тоже пытался втянуть вас в свою игру?
Что? Патрик знает о Григории? Но откуда? Что еще ему известно? Не может быть, чтобы и Тредиаковский…
И сама не зная, как, она выпалила:
– Если бы он хотел меня, как вы говорите, в своей игре использовать, разве он стал бы на мне жениться?!
Сказала и замолчала в недоумении: как же получилось, что она выболтала Патрику то, о чем собиралась молчать?
– Простите, мадемуазель… мадам, я не знал, потому звал вас… – совершенно смешался тот при этом известии. – Господи, да разве я мог подумать! В вашей жизни, похоже, вообще происходит всё очень быстро. А ваша бывшая служанка… она тоже ничего не знала?
– Я попросила её никому об этом не говорить.
– Да, когда я требовал от вас рассказать мне всё, то не ожидал, что услышу такую новость… Вы не находите, что на улице становится прохладно? Не хотите вернуться в комнаты?
Отчего‑то лицо Патрика стало в момент печальным и даже каким‑то несчастным.
– Пожалуй, – медленно проговорила Соня.
Себе‑то самой она могла признаться, что догадывалась о чувствах Патрика к ней. Каждая женщина чувствует, когда мужчина к ней неравнодушен. Но вот надо ли ей это?