Он в глубине души опасался, что Соня укажет ему на это. Прежде он и сам бы никогда не посмел перейти границу. Наверное, потому, что слишком часто терпел проявление амикошонства в свой адрес, он старался не допускать его в отношении к другим.
Но сегодня они вместе бродили по мокрому лесу, а однажды, когда Патрик поскользнулся и едва не съехал в овраг. Соне даже пришлось подать ему руку и применить определенную силу, чтобы вытащить его по скользкому склону. В общем, трудности сближают, и они почувствовали себя почти приятелями, как ни пытались сохранить прежние отношения.
Соня даже почувствовала некоторое возбуждение от предстоящей беседы. И не только от предчувствия того, что вот сейчас им может открыться истина, которую они до сего момента не могли найти.
Она кокетливо спросила его:
– О каком колесе вы говорите, Патрик?
– Нашей с вами жизненной колесницы. Вы считаете, что я изъясняюсь чересчур красиво?
– Нет, в красивостях речи я нахожу свою прелесть…Только вот страшновато мне, Патрик, я ещё никогда в жизни не пила грога! И всегда представляла себе, что это напиток сугубо мужской.
– Я думаю, никакой дамский напиток не согреет вас так, как грог. Труден только первый шаг, ваше сиятельство. Выдохните и отпейте сколько сможете. А я буду за вами наблюдать… Мне отчего‑то кажется, что у вас даже руки замерзли.
Он привстал и тронул её лежащую на коленях ладонь.
– Я угадал, вы и вправду как ледышка. Наверное, нам с вами стоит поменяться комнатами. У меня все‑таки потеплее.
– А мне кажется, как только мы с вами разбогатеем, надо будет просто пригласить хорошего печника.
– Знаете, что мне больше всего понравилось в ваших словах, Софи? Выражение, с каким вы сказали «мы с вами». Предлагаю ваш первый глоток грога выпить именно за это.
Они чокнулись, и Соня отхлебнула крепкой горячей жидкости. Вопреки ожиданию, грог скользнул в желудок как по маслу. Она ещё некоторое время прислушивалась, не возмутится ли непривычный к крепким напиткам организм, но всё обошлось. А через несколько мгновений по жилам побежал приятный жар, и вскоре он коснулся щёк, ушей, кончиков пальцев, и Соню охватило блаженное тепло.
Она откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза и благоговейно прошептала:
– Прелесть какая!
Патрик с улыбкой наблюдал за нею.
– Вы знаете, Патрик, я думала, никогда не согреюсь, а с помощью вашего чудодейственного напитка я просто ожила.
– Рад за вас, мадемуазель Софи, но не могу не предупредить: привыкание к этому напитку может быть опасно.
– Чем опасно?
– Именно привыканием. Вы всё время станете греться.
– А один раз это не опасно?
– Один раз – нет, – расхохотался Патрик, опять наполняя кружки. – Согреться‑то вы согреетесь, главное, чтобы вы не забыли, что за великая идея вас осенила.
– О, я, наверное, чересчур легкомысленна, – пожаловалась Соня. – Но совсем недавно я чувствовала себя продрогшей настолько, словно внутри у меня вместо сердца оказался кусок льда, а теперь…
– А что теперь?
– Теперь… я готова опять идти в тот лес, по которому мы сегодня бродили весь день, и вновь пытаться отыскать место, где Флоримон де Баррас оборудовал свой тайник.
– Нет, ваше сиятельство, лучше было бы найти какой‑нибудь иной выход в наших поисках. Вы ведь хотели сообщить мне что‑то об этом?
– Не знаю, даст ли вам что‑то моё озарение, решайте сами… Отчего‑то вы в рассказах об окружении маркиза Флоримона и его подельниках ни разу не упомянули женщину, которая не так давно состояла при нем не то охранницей, не то, как и Эмиль, укротительницей строптивых пленниц. Ее звали Мари.
Куда она делась, я не знаю, но если она жива, то, может быть, знает о его делах лучше всех остальных…Флоримон доверял ей чрезвычайно.
– В самом деле? – оживился Патрик. – Но при мне никто и никогда не упоминал о служанке маркиза по имени Мари. У неё были какие‑то особые приметы?
– Она вся состояла из особых примет! Такое впечатление, что это была наполовину женщина, наполовину зверь.
– Ого, женщина‑зверь. Вряд ли бы её не заметили… Вы не преувеличили от страха, который она когда‑то на вас нагоняла?
– Я именно так её воспринимала. Будто в её роду, кроме людей, оказался не то волк, не то огромная собака… У нее была очень красивая нежная кожа, красивая грудь, но при том ужасный рот с огромными зубами‑клыками, на которые губ не хватало, так что полностью рот она никогда не закрывала. Причем говорила Мари так, будто эти зубы мешали ей или она не успела выплюнуть то, что до этого жевала.
Патрик, слушая Соню, даже подался вперед и ловил каждое её слово. Мгновение подумал, словно переваривая ее сообщение, а потом попросил: