Что‑то она всё о смерти! Откуда пришли к Соне эти мысли? Наверное, от смеси неведомого прежде восторга и раскаяния, которое всё ещё не отпускало Соню, грозя ей, что она будет гореть в геенне огненной, как неверная жена.
С чего всё это началось? Ну да, Патрик стал её утешать. И целовать. И она потянулась к нему за утешением. В первом взрыве страсти сгорели все её прежние страхи, но… пришли новые. Например, в какой‑то момент Соне показалось, что кто‑то приоткрыл дверь в гостиную.
Патрик ничего не заметил, а уж он – прирожденный следопыт и, надо думать, обладает совершенным слухом…
Вот, Соне уже что‑то кажется. Но все же она готова была поклясться, что слышала не только скрип двери, но и удаляющиеся легкие шаги. Даже успела подумать: хорошо, что Патрик в своем нетерпении не стал её раздевать, а как‑то ловко поднырнул под юбки… Краска залила лицо Сони при одном воспоминании о случившемся в гостиной.
Потом Патрик, держа в руке канделябр с той самой единственной свечой, проводил Соню до её опочивальни, но не остался за дверью, а вошел вместе с нею, чтобы уже среди полотна и кружев продолжить то восхитительное действо любви, которому Соня отдалась со всем своим нерастраченным пылом.
– Теперь я могу и умереть, – сказал Патрик, слегка нависая над лежащей Соней и вглядываясь в её лицо, словно хотел отпечатать его в своей памяти навечно.
Ну вот, он тоже о смерти. Неужели взрыв страсти так силен, что его и вправду сравнивают со смертью?
«Экстаз – малая смерть» – так говорила уже упомянутая Жозефина.
Полумрак с дрожащим пламенем единственной свечи придавал облику княжны ещё больше таинственности, и у Патрика отчего‑то щемило сердце. Странно, что он не постеснялся Соне в том признаться.
Говорил, что она подарила ему самые сладостные ощущения, каковые только мог испытать мужчина.
Она не была искушена – он видел искушенных женщин, но она была честна с ним, не старалась выглядеть в его глазах лучше, чем была. Хотя, по его мнению, лучше быть невозможно.
Он чувствовал, Софи сожалеет о том, что не девственна, но для Патрика это не имело значения. Он даже не хотел знать, как это случилось, его интересовало совсем другое: разделяла ли она с ним те же чувства?
– Только не это, Патрик, умоляю!
– О чем ты умоляешь, моя дорогая?
– Не надо говорить о смерти теперь, когда мы нашли друг друга.
– Я только хотел сказать, что лучше этого у меня ничего в жизни не было и, наверное, не будет.
– Как и у меня! – выдохнула Соня.
Озарение. Опять Соню посетило озарение – а как по‑другому его можно назвать? Они лежали в постели и молчали, а она вдруг будто услышала мысли Патрика.
«Значит, бог наконец сжалился надо мной и послал мне женщину, которая может дать то, чего я прежде был лишен? Точнее, давно был лишен. После смерти моей дорогой, обожаемой Джейн. Она не должна упрекать меня там, на небесах. Когда она умерла, я думал, у меня в жизни больше ничего не будет. Судьба уже давала мне шанс, когда благодаря одной своей мужской силе я мог добиться всего, о чём можно только мечтать. Но тогда это было бы предательством по отношению к памяти Джейн.
А сегодня… Надо жить. Умирая, Джейн повторяла именно это: «Не оплакивай меня слишком долго, Патрик. Живым – живое».
Она была благородной женщиной».
Патрик обнял Соню со всем пылом, который полыхал в нём, и прижал к себе. Никогда он её не отпустит и никому не отдаст, пусть даже тот, бросивший её проходимец, опять появится в Дежансоне!
Она думала о том же. Не вспоминать бы. Не думать обо всех ошибках, которые она успела натворить.
Пусть бы так оставалось всю жизнь. Соня мысленно твердила это, как заклинание, но в её душе не было ни покоя, ни умиротворенности – только тревога.
Она так вслух и сказала:
– У меня отчего‑то дурные предчувствия. Словно недолго нам наслаждаться нашим счастьем.
Соня видела, как расширились у него глаза, как на лбу появилась вертикальная морщинка.
– Почему ты думаешь об этом? Считаешь, что я не смогу защитить тебя в случае опасности? И откуда она может нам угрожать?
– Я боюсь, что явится некто, кто предъявит на меня свои права, – с тяжелым вздохом ответила Соня.
– Кто же может дать ему такое право? – гневно поинтересовался он.
– Люди. Закон. Бог, – сказала она, и на его руку, которую Соня в волнении прижала к своему лицу, упала горячая слеза. Не слишком ли часто она сегодня плачет? – Я ведь говорила тебе, что теперь замужняя женщина, и то, что произошло между нами, расценится людьми как прелюбодеяние.