– Думаю, твоя ноша, дорогая, станет куда легче, если ты попробуешь разделить её со мной, – наконец мягко отозвался он. – Куда страшнее было бы нам не найти друг друга и продолжать жизнь в обществе людей чужих и постылых. Теперь же нас двое, и вместе мы что‑нибудь обязательно придумаем.
– Подумать только – всего одна ошибка, но как дорого она может нам обойтись! – продолжала сокрушаться Соня. – Не хочу себя оправдывать, но до моего приезда во Францию я жила тихо и незаметно… Нет, вру, уже в Петербурге кто‑то будто наслал на меня силы зла, потому что я нечаянно украла жениха у одной достойной девушки…
Патрик отстранился от Сони и удивленно всмотрелся в её красивое лицо. Она всегда казалась ему такой чистой, такой невинной. И тогда, когда умело противостояла ловеласу Жозефу Фуше и посулам Жозефины д'Аламбер. Не то чтобы он разочаровался в Софье, но озадачился. Впрочем, он тут же пояснил себе, что тем интереснее будет ему узнавать её, такую разную и неожиданную.
А Соня между тем, торопясь, рассказывала ему обо всём, что случилось с нею в короткий промежуток времени, всего лишь за лето и часть осени.
Оказывается, именно этого ей все время и не хватало: возможности поделиться с кем‑то своими мыслями и переживаниями. Даже её откровения с Агриппиной не носили характера полной откровенности – Соня все время помнила о той пропасти в отношениях, которая их совсем недавно разделяла, а Патрику она почему‑то смогла рассказать всё.
– Ты любила его? – спросил он немного погодя, словно приходя в себя после ее рассказа, совершенно забыв, что уже спрашивал ее об этом.
– Я испугалась, – проговорила она и поняла, что на самом деле так и было. – Я испугалась того, что между нами произошло. Я всегда считала себя девушкой высоконравственной, а совершила проступок, осуждаемый обществом… Покойная матушка пришла бы в ужас.
Странно, что она почувствовала облегчение, вот так открыто бичуя себя перед человеком, с которым была близка. Ее почему‑то не пугало возможное его презрение к ней, падшей женщине, сплошь состоящей из греха.
Патрик некоторое время молчал, а потом медленно произнес:
– Я влюбился в тебя, сердечко мое, с первого взгляда. Тогда, когда ты выпала из кареты некоего маркиза, связанная по рукам и ногам. Но по лицу было видно, что это тебя не сломало, ты готова была сражаться за свою честь… Я думаю, честь женщины вовсе не в том, что проповедуют наши церковники.
– А в чем? – в растерянности спросила она.
Соня могла видеть в Патрике кого угодно, в том числе мудреца, философа… Он легко произносил слова, на которые у нее бы не повернулся язык.
– Я знал тебя немного, но видел, как ты сражаешься с Жозефом Фуше, который в Версале не спал разве что с королевой. Он всегда добивался своего.
А тут… невольно я стал свидетелем его возмущения: какая‑то русская княжна смеет противостоять ему!
Он был поражён…
Соня покраснела, благодаря бога за то, что в комнате полумрак и Патрик не видит её смущения. Она вовсе не была так же, как он, уверена, что в конце концов Фуше своего бы не добился. Но об этом лучше не думать.
– Прошу тебя, моя дорогая, только об одном: позволь остаться подле тебя. Быть твоим охранником и верным рыцарем. И, если я тебе не противен, твоим возлюбленным. Это для меня величайшее счастье в жизни.
– А если у меня будет ребенок?
Странно, что прежде эта мысль бродила где‑то по окраинам её души, а тут вдруг встала во всей своей неотвратимости.
– Мы с тобой поженимся, и я признаю ребенка своим. Мы не станем плодить бастардов.
– Но Григорий, мой муж…
– Я найду его, – твердо сказал Патрик. – Если он умер, я женюсь на его вдове, а если жив… Что ж, закон создали люди, человек его и отменит. Если надо, я дойду до папы, но добьюсь разрешения на развод.
– Папа.. Станет ли он заниматься простым смертным?
– Не могу сказать тебе больше, но твой покорный слуга… не самый простой смертный.
– Ты говоришь загадками, – с упреком заметила Соня.
– Подожди ещё немного, и всё узнаешь.
– Ну, а как же тогда твой рассказ насчет младшего сына, которому ничего не досталось?
– Но это правда, – с некоторой досадой промолвил он и добавил:
– Почти…. Однако уверяю тебя: то, чем мы только что занимались, гораздо интереснее и приятнее, чем разговоры. Ты не находишь?..
Под утро Соня заговорила о том, что её всё же беспокоило:
– А как же слуги? Не будем обращать на них внимания?
– Ты умница, моя родная. Думаю, слугам этого лучше не знать. Как бы мы им ни доверяли!
– Тогда нам стоит расстаться.