— Ну вот, я же говорил: вы умерли, и вы живы в полном смысле этого слова… Вас можно поздравить!.. Во плоти и крови… У нас еще не было подобных случаев, но теоретически они достижимы… И слава Богу, летите себе домой!
Кириллов понравился Алану чрезвычайно. Он казался наивным и смешным со своим воробьем Кромвелем. Человек, давший свое имя заводу, кротко улыбался и все время что-то нашептывал птице, что-то ласковое.
Вид города шокировал Алана. За выпуклым ветровым стеклом машины неслась и летела фантастическая цветная карусель. Солнце в витринах и лужах, разноцветные витражи. И везде люди: непостижимо пестрые костюмы, непостижимая, но русская речь. Он будто очнулся после бессмысленной спячки, уносившей годы, и увидел все эти вывески, все эти лица, все эти одежды.
«Как странно, — думал он. — Они выделяют нашу машину, они пропускают нас? Мужчины снимают шляпы и кланяются. — Он заметил, как одна молоденькая дама в шелковых юбках сделала реверанс, простоволосая девочка прыснула в кулак. — Ну как же от всего этого можно отказаться?! Как это можно потерять? Это нужно всем, и это могло быть везде, повсюду на Земле… Как мы могли губить дома, отжившее оборудование, обвинять алхимию в ненаучности и выбрасывать засохшие краски?! Долой исторические загадки! Откуда им взяться, когда можно расспросить очевидца?!»
— Остановите машину, — неожиданно даже для себя попросил он. — Я хочу позвонить жене.
На этот раз Марта сняла трубку не сразу. Сначала прозвучали долгие восемь гудков, и только потом ее голос настороженно спросил:
— Это опять ты, Алан?
— Да, это я. Я решил, я забираю сына, — сказал Алан Маркович и сразу же, не желая слушать ответа, повесил трубку.
Олег
I
Сырой ветер, оставшийся еще с ночи, с силой натягивал полосатый матерчатый тент. Они сидели под тентом за круглым столиком и заметили меня не сразу. Они что-то оживленно обсуждали между собой, рисовали на салфетке карандашом.
Крыша была плоская, и она медленно нагревалась под солнцем. Я шел по крыше и думал, но о чем я тогда думал, сказать нельзя. Все в голове правильно, все движется, но ни одного конкретного слова из этого движения потом не выжмешь.
— Хочешь мороженого, малыш? — спросил один из них, закуривая. Острый грифель его карандаша рвал салфетку.
Я посмотрел: на салфетке был какой-то список, расположенный в столбик, и сбоку от столбика — крупная неряшливая надпись: «Нужен отчет».
Я поставил портфель рядом с собой, потом подумал и задвинул его ногой под кресло. Мороженое в вазочке медленно таяло.
Мне хотелось в школу, я вспомнил, что у ребят сейчас астрономия, что сегодня проходят Юпитер и все планеты вообще. Думал, что потом догонять придется. Я спрашивал себя, куда делась мама, и тут же понимал, что совсем не хочу ее видеть. Потом я увидел, как мать идет по крыше. На ней глухой черный комбинезон и черная косынка, завязанная сзади. Она была немного похожа на Эльвиру. Может, это она специально так оделась? Она же знает, как я люблю Эльвиру. Но туфли были все-таки с каблуками, блестящие, тоже черные, но противные.
— Здравствуй, сын, — сказала она.
— Можно, я пойду сегодня в школу? — попросил я.
— Да, на второй урок ты, пожалуй, успеешь. Вторым уроком у вас сегодня рисование? — Она пристально посмотрела на меня.
«Рисование, — подумал я. — Рисование ведет Анна, как это хорошо! Сегодня я увижу Анну. Как я хочу ее видеть! Я хочу ее видеть больше, чем маму».
Металлические ножки скрипнули, когда мама подвинула плетеное кресло и присела. Поставила на стол свое мороженое и спросила:
— Ты не рад? Олег, ты знаешь, как нам теперь трудно с тобой видеться. — Я покивал. — Ты знаешь, почему ты сейчас не в школе? — Я отрицательно покачал головой. — Ты не в школе потому, что приехал твой отец и я должна была тебе об этом сказать.
— Разве у меня есть отец?
— Приехал твой отец, — повторила она. — Он хочет тебя забрать.
Солнце приятно согревало лицо. Я не очень-то понимал серьезность происходящего.
— По-моему, лучше отправить мальчика в деревню, — сказал мужчина с карандашом. Он взял еще одну салфетку и крупно, совершенно детским почерком написал: «Нужно отправить мальчика в деревню». — Мы не можем рисковать, — сказал он. — За последние дни опять убили несколько человек.