Свитер и джинсы пришлись впору. «Аляска», хоть и была чуть мала, общего вида не портила.
— Ну что, вылитый Ален Делон, — хохотнул Виктор. — Трусы-то хоть не дырявые надел? И носки — не пахнут?
— Запах в твоих ботах не оставлю, — съязвил Павел. — Давай быстрей, уже смеркается.
— Тебя подкинуть? — спросил Виктор, когда они вышли на улицу. Павел отказался. — Ну, гляди. Пойдешь обратно — позвони, вдруг я еще над лункой ворковать буду.
— Само собой, — Павел шлепнул товарища по плечу. — Давай, жми за рыбой. С меня причитается.
По пути он зашел в супермаркет, взял пару бутылок вина, конфет и фруктов. Хотел купить цветов, но передумал — морозов, вопреки поверью, особых не было, но лишний раз дарить гвоздики не в самом лучшем виде поостерегся.
Когда подходил к «малосемейке», стало совсем темно. Анна была радостной и непосредственной.
— Дочка у соседей, — почти сразу сказала она, — они присмотрят. Так что мы сегодня одни.
Пока шел, Павел все думал, как спросить про ребенка: про то, сколько ему лет; про причину развода, и прочее. Но сейчас, сидя за столом с Анной и выпив первый бокал вина, все это отошло на задний план. Они мололи всякую чепуху, смеялись и глядели друг другу в глаза. Уровень жидкости в бутылках медленно таял, и настал момент, когда их губы потянулись друг к другу, а руки стали активно двигаться по телу собеседника. Дальше все было как во сне. Лишь на минуту Павел вышел из этого транса — когда его небритый подбородок оказался на обнаженной груди прекрасной бухгалтерши. Анна охнула, обхватила его голову и начала ею елозить по своему бюсту, продолжая охать и стонать. «Ах, Витек, гад такой! — подумал Павел. — Так вот почему ты не советовал мне бриться?» Впрочем, мысли о товарище не задержались в мозгу, и Павел достойно, как ему показалось, исполнил свою миссию. Потом они с Анной, смеясь, исполнили обряд «омовения», допили вино и чуть позже повторили ранее пройденное еще раз.
Анна осталась лежать в кровати, а Павел пошел в ванную. Стоя под душем, он вспоминал произошедшее и мысленно соглашался с высказыванием Виктора насчет «бабы-огонь». И фигурой, и страстью Анна ему очень понравилась, и он уже начал строить планы насчет подобных «рыбалок» на будущее. Наслаждаясь, он ждал, что Анна присоединится к нему, но она почему-то не шла. Выйдя из ванной, он услышал шедший со стороны кровати храпоток. Павел заулыбался и уже было хотел присоединиться к спящей бухгалтерше, но услышал негромкий стук в дверь. Пока Павел переводил взгляд с кровати на дверь и обратно, стук повторился, и уже явно отчетливее. Анна не двигалась, только храпела в той же тональности. На кровати висел какой-то халат. Павел накинул его на себя, повязал на поясе и пошел к двери.
Взору предстали две девицы, жадно пожиравшие его смеющимися глазами. Одна из них держала на руках ребенка в памперсе.
— А где Анна? — ухмыляясь, спросила та, которая была с ребенком.
— Э-э… спит, — ответил Павел. Он прекрасно осознавал, как выглядит в этом коротком женском халате со своими волосатыми ногами.
Та, которая была без ребенка, заглянула через его плечо в комнату, хмыкнула и снова уставилась на Павла.
— Уговор был до двенадцати, — сказала она. — А уже десять минут первого.
«Ничего себе! — подумал Павел. — А вроде недавно пришел».
Вторая девица протянула ребенка Павлу, который взял его на вытянутые руки.
— Пока, ковбой, — услышал он от уходящих девиц. И еще смешки, и что-то про праздник.
Ногой он толкнул дверь, пронес ребенка до кровати и положил рядом с Анной. Ребенок сразу захныкал. Анна не пошевельнулась, храп не прекратился.
— Твою мать!.. — пробормотал Павел, после чего попытался потрясти голую Анну за плечо: — Аня… Аня! Тут дочку принесли!
Храп на минуту прекратился, но глаза не открылись.
— Отдай маме, она знает…
— Какой маме??? Аня! Это я, Павел! Тут дочка твоя плачет!
Чуть помолчав, бухгалтерша процедила:
— Молоко в холодильнике… согрей и накорми, — и через паузу: — Твой ребенок, что тупишь-то?
В голове прозвучало: «…Она от него млеет».
«Дурдом! И что делать?»
Ребенок тем временем уже перестал хныкать, больше покряхтывал и чего-то лепетал. Даже в темноте, благодаря проникающему уличному освещению было видно, как он — она! — осматривает Павла и судорожно шевелит ручками и ножками.
Применять какое-то насилие к Анне Павел просто не мог. Воспоминания о сексе еще не выветрились из его головы. С другой стороны, надо было срочно что-то предпринимать, а храп со стороны Анны возобновился. Павел усмехнулся.