ВТОРОЙ РЕЙХ (1871-1918 ГГ.)
Представьте себе Германию как скопление почти трех сотен независимых государств, каждое из которых имело свою собственную организацию, часто — свою собственную денежную единицу и даже различные меры веса и единицы измерения. Что можно было сделать, чтобы объединить разрозненные государства Германии?
Отто фон Бисмарк (1815—1898), новый проницательный премьер-министр Пруссии, имел достаточно политической смекалки, чтобы понять, что объединить немецкоговорящие народы Европы может только война. Он извлек урок из поражения, нанесенного Наполеоном, и подготовил могущественную армию. Как превосходный политик, он спровоцировал войну с Австрией и подчинил эту страну Пруссии. Затем он развязал войну с Францией, поменявшись местами с той самой страной, которая некогда нанесла поражение Пруссии под умелым руководством Наполеона. Наконец, Германия стала единой и могущественной!
Чтобы морально добить Францию, Бисмарк привез туда короля Пруссии Вильгельма I для коронации в версальском Зале зеркал в качестве главы новой, объединенной империи. Кайзер (цезарь) Вильгельм дал ясно понять, что в его планы входит возвращение каждой страны, некогда принадлежавшей древней Священной Римской империи, под германское правление. Так благоприятно стартовал Второй Рейх.
Если Первый Рейх подготовил путь Гитлеру через объединение церкви и государства, то Второй Рейх способствовал параличу церкви через учение о том, что должен быть разрыв между частной и общественной моралью. Бисмарк заявлял, что однажды пережил обращение в христианство во время посещения дома каких-то набожных друзей. Однако он столкнулся с осознанием того, что как политический государственный деятель вынужден нарушать нравственные принципы, управляющие его личным поведением как христианина. И потому Бисмарк доказывал, что, поступая как слуга государства, человек не связан той же моралью, которой он должен обладать как личность. Государство, утверждал он, не должно быть судимо в соответствии с обычным законом, так как его ответственность выходит за рамки обычных человеческих ценностей.
Такому двухуровневому представлению о морали государственной и морали личной (которое, как утверждают, исходит еще от Лютера, настаивавшего на том, чтобы крестьяне подчинялись своим лидерам независимо от того, насколько те тираничны) учили в немецких церквях. Особый акцент ставился на учении Павла о том, что мы должны быть покорны политическим властям (Римлянам 13:1-2). Законам государства необходимо подчиняться, не спрашивая о нравственном обосновании того, что они повелевают исполнять.
Как сказал Бисмарк: «Я верю, что повинуюсь Богу, когда служу моему кайзеру». Посвящение высшей чести нации было священной обязанностью.
Те, кто был причастен к зверствам Третьего Рейха, часто обращались к этому разграничению, чтобы оправдать свои действия. Когда им задавали вопрос, как они могут согласовывать свою жестокость со своими гуманистическими ценностями, те часто отвечали: «Но это была война, и, очевидно, кто-то должен был исполнить свой долг, насколько бы тяжел он ни был». Говоря словами печально известного Эйхмана: «Я должен повиноваться законам своей страны и своему флагу».
Бисмарк соглашался со своим прусским предшественником Фредериком Великим, который однажды хвастливо заявил: «Спасение — это дело Бога, все остальное принадлежит мне!». Этот двойной стандарт стал известен как доктрина о «двух сферах» — вопрос, к которому мы вернемся во время обсуждения роли церкви в нацистской Германии. Эта доктрина и сегодня все еще используется среди политиков, которые говорят, что как частные лица они против абортов или наделения гомосексуалистов правами в обществе, однако они не думают, что их личные взгляды должны оказывать влияние на их вклад во всенародное законодательство.
При Бисмарке был сформирован Рейхстаг (немецкий парламент), сам он был назван премьер-министром, а позже — канцлером. Несмотря на то что была написана новая конституция, парламент практически не имел власти, а был просто форумом для обсуждений и дебатов относительно политических вопросов. Как Бисмарк, так и кайзер, были едины в своем презрении к личной свободе и демократии. Они были уверены, что только монархия может справиться со всеми проблемами непрочно скрепленной Германии, в которой должен поддерживаться порядок. Бисмарк был глубоко уверен в правильности того выражения, которое он придумал в день своего вступления на должность премьер-министра: «Великие насущные вопросы не будут разрешены при помощи резолюций и голосов большинства... а только мечом и огнем».