Но на город бомбардировка не производила заметного впечатления. Он оставался тих и спокоен. Никто не появился из ворот, никого не было видно на зубчатой стене. Никто не бежал в горы. Не было и выстрелов. Как будто город давно брошен и необитаем. Только все более плотное облако пыли над домами говорило о разрушениях, которые, должно быть, имели место. К сумеркам почти весь запас бомб был истрачен, и в голосе бомбардира слышалось разочарование, когда он велел прекратить стрельбу.
Пьекур приказал гребцам отгрести на безопасное расстояние от берега, и там «Герасим» бросил якорь.
Черные от порохового дыма и наполовину оглохшие, Гектор и два его товарища вернулись на свою гребную скамью и снова были прикованы к месту.
— Думаю, мы причинили больше вреда галере, чем городу, — тихо сказал Гектор.
— Как это? — спросил Дан.
— Рамбада просто подпрыгивала при каждом выстреле мортиры. А мы увеличили заряд, и стало еще хуже. Обшивка палубы ходила ходуном. К вечеру балки под ними тоже расшатались. Когда мы с Бурдоном шли на корму в пороховой погреб, я заметил, что вода в трюме поднимается быстрее обычного. Удивительно, что никто больше этого не заметил.
— Может быть, и заметили, но держат рот на замке. Комиты все были далеко, а младшие чины слишком боятся Пьекура, чтобы вмешиваться. Он, похоже, получил большое удовольствие от этой бомбардировки. Он из тех, кому хорошо, когда другим плохо, даже когда эти другие от него далеко. Едва ли жителям города понравился этот день.
— А я так не удивлюсь, если галера развалится, — сказал Гектор. — Я видел, как строят галеры, и знаю, насколько слабы у них сочленения. Основа подастся — и корабль развалится, уже ничто его не спасет.
— Что ты там ни говори, а это наш шанс удрать, — пробормотал Бурдон. Он все еще мотал головой, пытаясь прочистить уши, и поглядывал на далекий берег.
— И, надо полагать, нас повесят на городской стене за то, что мы сделали.
— Не повесят, когда узнают, что мы невольники.
— А как ты собираешься туда попасть?
— Да вплавь! Я готов хоть сейчас, только больно далеко, — Бурдон подмигнул и потряс рукавом своей рубахи. И какой-то рабочий инструмент из бомбардирского набора упал ему в руку. То был тонкий щуп для прочистки запального отверстия мортиры. — В жизни не видывал лучшей отмычки. Я позаимствовал эту штуку из мешка с инструментами, когда бомбардир укладывал их обратно, и он не хватится ее до утра. А я могу освободить нас хоть сию минуту. — Он сложил пальцы над отмычкой, а потом развел руки — отмычка исчезла как по волшебству. — Я же говорил тебе, я отменный вор, — и он подтвердил свои слова уверенной ухмылкой на заклейменном лице.
Свисток Пьекура — сигнал гребцам спать. Но Гектору не спалось. Он лежал, размышляя, не будет ли безумием принять предложение Бурдона о побеге и — как всегда — не сможет ли он тогда найти след Элизабет. Он ерзал на деревянной палубе, смотрел в небо и вдруг заметил, что звезды исчезли. Небо затянули тучи. Время от времени слышались шаги Пьекура или кого-то из младших комитов, ходящих по проходу, — они несли ночную вахту, и с рамбады время от времени доносился крик вахтенного: все спокойно. Прошел час, другой. Гектор чувствовал, как постепенно меняется поведение стоящей на якоре галеры — она натянула поводок якорного каната. «Герасим» начало покачивать — килевая качка. Шум волн нарастал. Прижав ухо к обшивке палубы, Гектор убедился, что и шум воды, болтающейся в трюме, стал громче. Он ощутил смутную тревогу, объявшую гребцов, спящих или дремлющих вокруг. Мало-помалу он понял, что люди просыпаются, и услышал, как кого-то вырвало — людей со слабым желудком начала мучить морская болезнь. Он сел и прислушался. Голос ветра стал определенно громче. Большая волна прошла под галерой и заставила ее накрениться. Юноша услышал другие громкие голоса. Они донеслись с фордека, и почти сразу же раздался свисток Пьекура. Это был сигнал «весла готовь». Он с трудом поднялся и сел на скамью, цепь на лодыжке больно натянулась. На ощупь, в темноте они с товарищами стали высвобождать рукоять весла из креплений, и в конце концов все было готово для гребли. Теперь «Герасим» тяжело раскачивался на волнах, с каждой минутой все размашистее. Снова прозвучал свисток Пьекура. Гребцы сделали один длинный гребок, потом другой, стараясь войти в ритм. С фордека слышались крики, команде на рамбаде приказали поднять якорь. В ответ послышалась ругань, и босые ноги Гектора окатило водой. Он заметил в криках нотку тревоги, даже паники.