Гектор и его товарищи ехали на мулах, забранных у амазихов, а Луис сидел верхом на прекрасной кавалерийской лошади местной породы. Где-то далеко позади тащились пешим ходом Пьекур и прочие пленники с галеры, подгоняемые чернокожими солдатами. Почти всю дорогу погода была холодная и дождливая, но к первому помощнику и его людям Гектор жалости не испытывал.
Луис Диас повернул лошадь, чтобы объехать особо подозрительную лужу.
— Когда мы доберемся до Мекнеса, я представлю вас императору. Он наградит меня, коль скоро я не сделаю ошибки, приведя вас к нему. Но если вы разгневаете его, то и мне из-за вас достанется. Так что слушайте во все уши, что я скажу. Прежде всего, обратите внимание, во что одет Мулай. Если он в зеленом, тогда все в порядке, потому что этот цвет для него священен — Мулай гордится тем, что он прямой потомок Пророка и хороший мусульманин. Перед ним всегда лежит Коран, он молится пять раз на дню, соблюдает месяцы поста и все такое. Так что если его одежда зеленая, он, скорее всего, в хорошем настроении.
Испанец поправил свою шляпу с пером так, чтобы она сидела более залихватски, а потом продолжал:
— Но если Мулай одет в желтое, будьте очень, очень осторожны в словах. Это убийственный цвет. В те дни, когда он одевается в желтое, он склонен карать или калечить. Конечно, я постараюсь, чтобы ваша встреча с ним состоялась не в желтый день, но ко времени, когда нам назначат аудиенцию, может оказаться уже слишком поздно. Однако, какой бы цвет он ни носил, вы должны вести себя с ним с величайшим почтением: пасть ниц, отвечать на вопросы честно и четко, а главное — приближаться к нему не ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Когда такое произошло в последний раз, несчастному тут же отсек руку ятаган одного из Черных стражей. И следите за лицом императора, какого оно цвета. Хотя кожа у него смуглая, о его настроении можно судить по красноватому оттенку, который заметно разливается по его лицу, когда он сердится. Если такое произойдет, постарайтесь оказаться подальше. И ждите чего-нибудь ужасного.
Гектор решил, что настал момент задать тот вопрос, который тревожил его с тех пор, как Дан рассказал ему о гареме императора.
— А есть ли во дворце женщины? — спросил он. — И имеется ли какой-то способ войти с ними в контакт?
Диас расхохотался.
— Тебе что, хочется испытать на себе казнь похуже, чем яма со львами? Изволь, тебя растянут на дыбе и распилят вдоль на две половины от промежности. Такова была судьба последнего из тех, кто сунул нос в императорский гарем. Разумеется, во дворце есть женщины. Гарем Мулая — самый большой в мире. Говорят, в нем несколько сотен женщин, и он считает себя великим жеребцом. Он редко спит с одной и той же женщиной дважды. Один из врачей-французов сказал мне, что за три месяца в гареме Мулая родилось не менее сорока сыновей. Дворцовый город кишит его детьми, и это — отвратительная шайка хулиганов, притом совершенно безнаказанных, потому что никто не может поднять на них руку.
Гектор был потрясен, но не отступил:
— А правда, что он предпочитает светлокожих женщин?
И снова хохот.
— Свет Мира, как его именуют, предпочитает девственниц любого цвета. Но он неразборчив. Если ему понравится чья-то жена, он примет необходимые меры, делая вид, будто во всем следует Корану…
Видя, что Гектор не понимает, испанец продолжил:
— Коран запрещает адюльтер, и поэтому император непременно постарается, чтобы эта женщина овдовела…
— Этот человек, судя по всему, похож на страшилу-людоеда.
— Ага, так оно и есть, — беспечно ответил офицер и пришпорил свою лошадь.
Мекнес открылся перед ними на следующий день к вечеру, и путешественники остановились, чтобы его рассмотреть. Город стоял на возвышенном месте над излучиной реки Факран, которая несла свои воды в Атлантический океан. Долина ее вся была возделана — зеленые поля и плодовые сады поднимались по склону, подступая к самым окраинам имперской столицы. Окраинные дома не представляли собой ничего особенного — низкие, цвета земли и глины, из коих и были выстроены, крыши либо черепичные, либо тростниковые. А за ними — собственно город, огромное и тесное скопище настоящих домов с куполами и шпилями мечетей, вздымающимися над этой теснотой. Никаких городских стен не было. Зато по левую руку от путешественников тянулась высокая стена, окружающая другой город. Эта стена, выкрашенная в белый цвет и высотою в четыре этажа, будто не имела конца, загибаясь вдали и исчезая из виду. Гектор решил, что стена имеет длину не менее трех миль, а за нею виднелись верхние части каких-то павильонов, башен, башенок, выложенных блестящими зелеными плитками, и купола мечетей, некоторые сверкали позолотой, и несколько сине-белых зданий, о назначении которых Гектор ничего не мог предположить. Очевидно было только одно — это скопище представляло собой гигантский, расползшийся во все стороны дворец. Стоявший рядом с ним Бурдон воскликнул: