Вилли рассеянно кивнул. Он сел и положил пальцы на клавиатуру.
— Ох, какое шампанское! — воскликнула Берта. — Руди, ты замечательный сын. Ты тащил на себе столько бутылок всю дорогу из Франции! Играй же, Вилли, играй.
Вилли тихо заиграл генделевскую мелодию «Люди презрели и отвергли его, человека, познавшего великую скорбь». Кривая усмешка не сходила с его губ.
Последний раз похлопав по рюкзаку, Руди встал.
— Ну, мама, теперь попрощаемся.
Берта в отчаянии прижалась к нему.
— Я передумала, я пойду на станцию. Побуду с тобой хоть лишние полчаса.
— Нет, мать, это ни к чему. Ты устанешь до смерти. А в этих башмаках… — он засмеялся, — Вилли придется тащить тебя домой на спине. Нет, ты уж лучше ложись. Хочешь не хочешь, а утром надо доить коров, правда ведь? Этого война не отменила. Ну, до свидания, мама. — Он поцеловал ее и потрепал по плечу. — Береги себя.
— Ты мне пришли свой новый адрес.
— Конечно, как только приеду.
— Так обидно, что нам испортили вечер!
— Почему испортили? — Руди сделал широкий пьяный жест. — Хочешь знать правду? Мне на эту Гедду наплевать. Девушек на свете хватит.
— Вот и хорошо. Правильно ты говоришь.
Вилли поднял рюкзак и взвалил его на плечи.
— Пора, Руди. Как бы не опоздать на поезд. — Он опять улыбнулся той же странной кривой иронической улыбкой, которая не сходила с его губ, когда он играл на аккордеоне.
Берта встревожилась. Что-то нехорошее было в этой улыбке. Это даже не улыбка, а одна видимость. Ей вдруг страстно захотелось, чтобы Вилли был немножко попроще, чтобы он не скрывал так много где-то в тайниках души.
— Слушай, ты забыл научить меня фокусу с платком, — сказал Руди. — Ну, ладно, следующий раз научишь. Все равно я сейчас пьян. — Он повернулся к матери. — Смотри же, — шутливо сказал он, — осторожнее стирай этот свитер. Если он хоть чуть-чуть сядет, пропали все мои хлопоты.
— Можешь не беспокоиться, — засмеялась Берта, ласково хлопнув его по спине.
Руди положил руку ей на плечо, и они вышли. Когда они шли через двор и Вилли немного отстал от них, Берта прошептала Руди на ухо:
— Тебе нравится Вилли?
— Конечно… Он славный. Это хорошо, что ты выходишь замуж.
— Я так рада, Руди. Ты очень понравился Вилли, он мне уже сказал.
Они остановились у калитки.
— Ну, мама…
— Я немножко пройдусь с тобой по дороге.
— Нет, оставайся здесь. Наш участок кончается за калиткой, а ты должна быть на своем месте. До свидания. И не плачь. — Они крепко обнялись. — Смотри же, не плачь, — добавил он. — Пошли, Вилли. Если я опоздаю на поезд…
Они вышли на дорогу.
— Ночь-то какая, — сказал Руди. — И луна и звезды светят в мою честь. И никаких английских самолетов. Где же эти самолеты, о которых ты мне говорила, мама?
— Я послала телеграмму английскому королю, чтобы сегодня самолетов не присылали. — Она не сводила глаз с сына, и губы ее дрожали. — Только помни, Руди, если случится быть в бою, ты особенно не геройствуй. Лучше возвращайся домой целым и невредимым.
— Не беспокойся, — засмеялся он. — До свидания.
— До свидания, мой дорогой. Я буду молиться за тебя каждый вечер.
Она стояла у калитки, борясь со слезами, пока фигуры двух мужчин не превратились в колеблющиеся тени на залитой лунным светом дороге. Тогда она тихо заплакала. Она смотрела им вслед, пока тени не исчезли. «Господи, боже мой, — думала она. — Кто затеял эту войну? Кому она нужна? Проклятые англичане! Звери они, а не люди!»
Плача, она вернулась в дом. Присев к неубранному столу, она положила голову на скрещенные руки.
— Господи, — шептала она, — спаси и сохрани мне Руди. Не дай американским солдатам прийти сюда, потопи все их корабли, боже. Вразуми их, чтобы они оставили нас в покое. Неужели мы, бедные, скромные люди, не можем пожить спокойно?
Наконец она перестала плакать, выпрямилась и отерла глаза. Она окинула взглядом кухню, не зная, ложиться или сначала убрать со стола. Она очень устала, но спать ей не хотелось. Мозг ее лихорадочно работал, перебирая события дня. Она решила вымыть посуду, а потом уже лечь. Сегодня суббота, Вилли не нужно возвращаться в барак, а завтра утром, управившись по хозяйству, они могут немножко поспать. Кроме того, приятно будет поболтать с Вилли, когда он вернется со станции. Ведь им нужно о стольком переговорить и столько решить. Может быть, завтра они пойдут в город повидаться с Розенхартом, она точнее узнает насчет рабочих команд, о которых говорил Гуго, и начнет хлопотать о переводе Вилли на ферму.