Конечно, когда Дудаев побеждал (а было такое время), к нему и его политике в Чечне относились по-другому, многие чеченцы в него поверили. Теперь же времена изменились. Вооруженные формирования в основном разбиты, осталось тысяч пять-шесть истых боевиков, да и среди тех разброд и шатание…
Ну, там, в Галифаксе, если зайдет разговор о Чечне, Ельцин найдет что сказать. В конце концов, конституционный порядок в стране должен быть, это любой государственный деятель Запада поймет и поддержит, как поймет и ту истину, что против оружия пришлось также применить оружие. Немаловажно и то, что россияне себя варварами в этой ситуации не проявили: сразу же после освобождения начали восстанавливать Грозный — жилые дома, промышленные предприятия, коммуникации, лечебные учреждения и многое другое. Уже выделены триллионы рублей (можно назвать в Галифаксе и цифру — пять с половиной), работают строители, функционирует железная дорога, аэропорты Северный и Ханкала, медики всерьез взялись за истребление всяких эпидемий… Конечно, на все это понадобятся время и деньги, да и жаль, что их приходится тратить на восстановление разрушенного. Но что поделаешь — Дудаев зарвался, и остановить его, как было решено на Совете безопасности еще осенью девяносто четвертого, можно было теперь только силой оружия. Если и спрашивать с кого, то с Дудаева.
Пришлось, как известно, подписать соответствующие указы: № 2137 от 30 ноября 1994 года о введении войск в Чечню, а позже, 9 декабря, и № 2166 уже о начале боевых действий…
Увы, война началась, некуда от нее деться. Но у Дудаева и тогда еще было время отдать приказ сложить оружие, одуматься.
Не сложил. Наоборот. Эйфория первых побед вскружила ему и его приближенным голову. Все они, наверно, считали, что так будет и впредь.
Так не будет. Россия неделима и сумеет навести порядок в собственном доме. Пусть и силой оружия. А что делать? У Дудаева, как докладывал Грачев, только одних автоматов за шестьдесят тысяч. Есть бронетехника, «стингеры», минометы, гранатометы, мины… Словом, мощное вооружение современной армии. Сила, безусловно. И ломать ее нужно только силой. Как иначе? Ведь о переговорах Дудаев и слушать не хотел.
Все это придется, видно, рассказывать в Галифаксе. Понятно, не все лидеры ведущих стран мира поймут и поддержат президента России, он готов к этому. Но, в конце концов, в повестке дня вопрос о Чечне официально не стоит, локальная война на юге России может стать одной из тем бесед, но, скорее всего, тема Боснии Чечню затмит — там «погорячее», всем это известно. Миротворческие силы разных стран со своей благородной миссией не справляются, это очевидно; никакие уговоры на руководителей «воюющего треугольника» — сербов, мусульман и хорватов — не действуют, и сами лидеры «семерки» поговаривают уже, что придется, видно, и им применить силу. А в Вашингтоне давно уже пришли к этому выводу…
В самом деле, человек с ружьем может подчиниться только силе. И на фоне Боснии легче будет объяснять Чечню.
Но там, в Чечне, скоро все кончится. Дудаев, судя по всему, выдохся — или сам скоро запросит пощады, или просто, как ему и предлагалось, покинет Россию.
Это было бы для всех лучшим выходом.
…Поработав в прохладном и уютном кабинете дачи, Ельцин отправился на теннисный корт, где его ждали партнер и тренер по теннису Шамиль Тарпищев, а также соперники по сегодняшнему матчу, два министра — Козырев и Ерин. Все они, как и сам президент, были уже в спортивной форме, с ракетками.
Играли все вполне профессионально — сказывалась хорошая подготовка. Но выиграть у пары Ельцин — Тарпищев непросто: Шамиль всю жизнь посвятил спорту, у Бориса Николаевича сокрушительная, очень мощная подача. Ее не каждый профессионал может отбить. А уж что говорить о любителях-министрах!
В прошлый раз дерзнули это сделать Коржаков с Илюшиным и два сета выиграли. Но три проиграли. И играли всерьез, не лукавили.
Нет в России равных президенту-теннисисту! Надо это признать!
…До поездки в Галифакс была еще почти неделя.
…Дудаев нервничал. И было отчего: пал Шатой, за ним Ножай-Юрт, федеральные войска вошли и в Ведено. Ожесточенные бои у этих стратегически важных населенных пунктов успеха его боевикам не принесли. Русские, набрав победную инерцию, развернули в предгорьях широкомасштабную операцию, лишив его маневра, передышки, затрудняя прямую связь с равнинными отрядами ополченцев, с местным населением. Практически все его боевики изгнаны с равнин, прижаты к горам, вынуждены прятаться в лесах и ущельях, вести партизанскую войну. Разумеется, в горах воевать непросто, русские не могут применить здесь тяжелую бронетехнику, артиллерию, да и авиацией много не навоюешь, но и его боевикам несладко. Жизнь в землянках, по-походному, в постоянном напряжении, а главное — с гнетущими, расслабляющими волю мыслями: неужели конец? Неужели война проиграна? Зачем тогда были эти полгода упорных сражений, смерть боевых товарищей, кровь, разрушения?
Среди полевых командиров начались шатания. Осточертевшая многим война некоторых командиров сделала несдержанными, вспыльчивыми; они разделились на два лагеря: одни, «непримиримые», хотели продолжать войну до победного конца; другие призывали сдать оружие и вернуться к мирной жизни, тем более что власти обещали не преследовать боевиков.
Горцы — горячий народ. Спор полевых командиров зашел слишком далеко, в ход пошло оружие. Одного парня не стало, двое ранены.
Жаль. Раньше такого не было. Боевики чувствовали себя уверенно, шли за Дудаевым охотно, верили ему. Последние события на ратных полях обернулись не в его пользу: поражение следовало за поражением. Русские успешно продвигались вперед, громили его формирования и на границе с Ингушетией, и теперь здесь, на юго-восточном направлении, у Дагестана.
Единогласия не было и в самом штабе. Верный соратник, можно сказать, создатель чеченской армии, Масхадов заговорил вдруг о мире, о том, что война эта бесперспективна, ни к чему путному не приведет. Ему осторожно вторил Имаев…
Дудаев чувствовал, что твердая почва уходит у него из-под ног. Еще две-три недели боев с федеральными войсками, еще несколько сданных русским горных сел, еще два-три десятка погибших в лесных чащобах — и ситуация может стать необратимой. Что бы там ни говорили и как бы хорошо ни были оснащены армии, побеждает прежде всего д у х, он же первый и признает поражение. История войн в этом хорошо убеждает. Стойкий дух убить невозможно, даже если душа расстается с телом. Такой воин и мертвый не становится побежденным.
Да, жаль, его ближайшее окружение, судя по всему, разделилось на два лагеря. Конечно, из его штабных никто пока, как полевые командиры, не хватается за автомат, чтобы доказать свою правоту. Рядом с Дудаевым — образованные, умные люди, они хорошо ориентируются в обстановке, смотрят на вещи реально.
Пали Шатой, Ножай-Юрт, Ведено…
За этими населенными пунктами, говоря военным языком, — только горы. И спасение для боевиков, и надежда. Это верно.
Но в горах, даже в комфортабельном Секрет-Юрте, всю жизнь не просидишь. Бойцы же и вовсе живут в землянках, в холодных норах, без электрического света, часто без запасов продовольствия и воды. И летом еще как-то можно свести концы с концами, а зимой?
Да, надо что-то предпринимать. Экстренно! Решительное, дерзкое, мощное.
Что? Как заставить Ельцина и российское правительство прекратить боевые действия в Чечне, доказать им, что силой в гордой и свободолюбивой Ичкерии ничего не добьешься? Что чеченский народ жить на коленях не собирается.
Разумеется, «непримиримые» полевые командиры по-своему правы, воевать в этой ситуации нужно до победного конца: Родина или смерть, иного не дано. Мировое сообщество, прежде всего мусульмане, не на стороне российских правителей — они развязали войну на собственной территории, воюют против своего же, российского, пусть и малочисленного народа, не щадя при этом ни чеченцев, ни русских. Какое правительство может считаться в этой ситуации авторитетным? На чьей стороне могут быть симпатии?