об установлении наблюдения меня не интересовал.
Председатель. – Понятно, что Кулябко волнуется: он начальник охраны, приезжает царь, приезжают министры, а молодой человек говорит ему, что есть предположение убить министра. Он естественно волнуется и приглашает вас, своего родственника; при Богрове Вы ничего, конечно, не говорите, только слушаете рассказ. Но когда он ушёл? Ведь то, что Вы сейчас сказали, – это не жизненно. Жизнь не допустила бы такого спокойного отношения к делу.
Спиридович. – Да, но Богров говорил о том, что будет.
Председатель. – Я так и понял и, вероятно, каждый понял бы, что Ваш родственник и начальник охраны позвал Вас, чтобы посоветоваться с Вами.
Спиридович. – Потом, вероятно, это и было. Но я хочу остановиться на одном разговоре с Богровым.
Председатель. – Что говорил Вам о Богрове Кулябко до того, как позвал Вас в кабинет?
Спиридович. – Помню, Кулябко говорил мне, что этому человеку можно верить, потому что он с ним давно работает и вполне ему доверяет.
Председатель. – Богров был осведомителем по какой части?
Спиридович. – По партии социал-революционеров. Но помню, он говорил, что с ним можно вполне спокойно работать. Это была аттестация Кулябко…
Председатель. – Вы говорите, что это было за сутки до театрального представления?
Спиридович. – Может быть. Я не помню, когда это было, но, во всяком случае, до приезда государя.
Председатель. – Вы говорите, что Вы никакого участия в выработке плана, – как быть с этим, не принимали?
Спиридович. – Не помню. Разговоры, безусловно, были, потому что тут был товарищ министра внутренних дел Курлов с чинами Департамента полиции.
Председатель. – Очевидно, был разговор с Курловым и с Веригиным по этому поводу?
Спиридович. – Веригин был чин Департамента полиции…
Председатель. – Этим Ваше участие и ограничилось? Потом Вы были в театре и присутствовали при том, как Богров стрелял?
Спиридович. – Нет, виноват. Подходит день посещения государем театра. В 6 часов утра я выехал на манёвры с бывшим государем вёрст за 50 и вернулся часа в два. Когда я прошёл в общую столовую, то услышал там, что организация, о которой предупредил Богров, приехала. Виноват, это было известно нам, кажется, ещё утром.
Председатель. – Утром в день спектакля?
Спиридович. – В день манёвров. Я взволновался тем, что организация приехала, и уже наметил себе некоторый план в смысле переброски наряда. Когда я уезжал с манёвров, я условился с дворцовым комендантом Дедюлиным, где я буду стоять при въезде в город и какой подал сигнал – куда государю ехать. Всё это есть в показании на следствии. Стоя в Святошино, я должен был в зависимости от того, что я узнаю, махнуть таким образом, и шофер должен был узнать, куда ехать. Цель была та, чтобы не везти государя императора по обставленным нарядами улицам.
Председатель. – Почему?
Спиридович. – Потому что, раз мы верили начальнику розыска в том, что прибыла террористическая организация, у меня не могло быть уверенности, что она будет оперировать именно против Столыпина, и я не мог подвергнуть этому риску государя.
Председатель. – Значит, Вы допускали возможность, что эта организация будет действовать против бывшего императора?
Спиридович. – На это есть документы. Я сговорился с дворцовым комендантом, что я ему махну. Когда я вернулся и застал Курлова, я настоял на том, чтобы Курлов на бумаге сообщил дворцовому коменданту, что та организация, о которой он предупреждал дворцового коменданта, уже прибыла, и хотя, по сведениям Киевского охранного отделения, она наметила в качестве объекта своих действий министра, но можно опасаться выступлений её и против государя. Вот смысл той бумаги, которая была послана коменданту.
Председатель. – Зачем нужно было писать такую бумагу?
Спиридович. – Чтобы дать почувствовать дворцовому коменданту, что они должны встрепенуться.
Председатель. – Зачем же бумага? Для этого достаточно было устного осведомления.
Спиридович. – Слишком верили серьёзности этого. Во всяком случае, это было сделано.
Председатель. – Вы хотели освободить себя от ответственности?
Спиридович. – Ответственность ни с кого этим не снималась.
Председатель. – Что же предпринималось, ввиду серьёзности положения, чтобы арестовать эту организацию?
Спиридович. – Этого я не знаю, потому что я всё время был в разъездах, делом розыска и наблюдением за этой организацией я совершенно не мог интересоваться.