в Киеве Феодосий прошелся по монастырям, просился в каждый. Монастырская братия с первого прищура определяла: блаженный, нищий, работать не будет, денег не имеет, — пошел вон!
Но кто-то шепнул страннику об Антонии, и Феодосий попылил к пещере. Пришлось ему и в ногах у инока поваляться. Антоний его и так и эдак отговаривал. Намекал, что в юном возрасте в пещерке неинтересно. Но Феодосий рыдал о Христе и был в конце концов принят. Никон получил команду постричь новичка.
Через 4 года до Киева добралась мать схимника. Она потратила последние душевные силы, но так и не уговорила сына вернуться. Наоборот, он сам ей посоветовал спасаться от старости и голода в монастыре. Место нашлось в женском Николаевском под Киевом.
К подземной обители Феодосия, Никона и Антония потянулись люди со всей страны. Появились даже придворные князя Изяслава Киевского, — чем-то у них служба не задалась. Князь обиделся. Пригрозил устроить схимникам спасение души в местах не столь отдаленных. Пещеры обещал зарыть.
Антоний со товарищи приготовились к худшему. Собрали вещи, вышли в лес. Страшная весть немедленно донеслась до дворца. Польская жена Изяслава стала выть, что ее отец тоже вот так неосторожно изгнал иноков, — и ужас что случилось с королевством! Изяслав вернул беглецов.
Отец одного из бывших придворных, Варлаама, налетел с ребятами на Пещеры, расшугал «малое стадо» и забрал сына. Дома его накормили, помыли, положили почивать. Молодой жене велели показывать стриптиз. Но парень был уже так ударен по голове, что отвернулся к стеночке, три дня не пил и не ел.
— Сдохну, но не дамся! — хрипел Варлаам.
Жена убежала в слезах.
На четвертый день отец сломался.
— Черт с тобой. Иди, чадо, молись Богу!
Варлаам с радостью возвратился в Пещеры.
Весть о чудесном исцелении молодого организма от страстей наружных разнеслась вообще широко. В Пещеры стал захаживать и сам князь Изяслав. То о походе спросить, то помолиться, то подарить чего-нибудь.
Вокруг Пещер шло буйное строительство. По полтора землекопа убивалось на каждой квадратной сажени. И каждый норовил соединить свой самозахват с основной, исконной Пещерой. Некоторым копателям посоветовали нести свою благодать куда-нибудь подальше. Так что, наши Печерские иноки добрались до самого Константинополя.
Тем не менее, суета под Киевскими холмами продолжалась, пришлось Антонию бросить насиженное место и копать отдельную пещерку на чистой земле.
Оставшейся братией руководил Варлаам. Опыт государственного управления у него имелся. В 1057 году он пошел на повышение: князь Изяслав (в крещении Дмитрий) решил открыть крупный Дмитриевский монастырь. Варлаам стал его настоятелем. В пещерах игуменом выбрали Феодосия Печерского.
Жизнь продолжалась в невыносимой тесноте. Люди прибывали в подземелье быстрее, чем росла производительность ручного труда. Чем изобретать экскаватор, решили выйти на поверхность. Но вот же фокус! Подземелье есть место Божье, но земля, — шалишь! Земля — владение княжеское!
Пошли просить князя:
— Отдай, батюшка, нам землю над пещеркой.
— Только над пещеркой? — берите...
«Над пещеркой» оказалась целая гора!
Так в 1062 году был основан Печерский монастырь, — обширная территория с бревенчатым частоколом, Великой церковью, множеством келий на чистом воздухе и с печным отоплением. В сами пещеры теперь только покойников складывали. Лежат они там и по сей день.
В подземелье иноческое сообщество выдержало 11 лет. Так трансформировалась в соответствии с русским климатом Афонская схема пещерного затворничества. Возникли 4 класса братии — от «непостриженных» — до «чернецов великого ангельского образа». Образовалась иерархия, четкое расписание быта и служб. Короче, бацилла бюрократического управления быстро поразила детей подземелья.
Посмотрел на это дело Антоний, да и остался без чина в своей пещерке за дальним забором монастыря.
Глава 19 Жития отдельных святых
Время шло, обитатели Печерского монастыря менялись, киевское золото текло в обитель рекой. С каждого удачного похода, с каждых высокопоставленных похорон братство получало десятки гривен золота, сотни гривен серебра. Гривна, — вы понимаете, — была тогда не мелкой денежкой, а увесистым слитком.
Обитель сияла куполами, но главного результата, — ради чего когда-то начали рыть землю первые отчаянные монахи, — она не давала. Не было страждущим стопроцентного исцеления от земной Любви. Приходилось решать проблему по-старинке, вручную, в одиночку.