— Мы не сдрейфим, Саня? — Джин повернулась к Михальчуку.
— Смеешься? — возмутился тот. — С чего? У нас главная морока — комбат, а так мы вполне в норме.
— Они не сдрейфят, Майк. — Она улыбнулась. — Я в них уверена.
— Тогда выдвигайтесь. Времени совсем мало.
— Поехали. — Джин кивнула Михальчуку. — Получено задание.
— Куда? — спросил тот, поднявшись на броню БТРа, и приказал водителю: — Виталька, заводи машину.
— В район больницы Эль-Зара. Там обстреляли спецназ «Дельты». Наблюдается скопление боевиков.
Молодая женщина тоже поднялась на броню.
— Так, понятно. — Михальчук взглянул на карту. — Виталька, сдавай задним ходом и двигаем назад на трассу. Петренко, — передал он по связи на второй БТР, — выезжаем на трассу и жмем на больницу Эль-Зара. Видишь? Там, говорят, сильно хулиганят исламисты. Надо их унять. В общем, держись за мной. Понял? Молодцом. Погнали. Слушайте, мэм. — Парень присел рядом с Джин.
— Можно Джин, я же говорила, — поправила она.
— Хорошо, Джин. У вас как на базе с дисциплиной, строго?
— В смысле?
— Охота прогуляться.
— Как прогуляться?
— Нам с тобой прогуляться!
Джин с улыбкой покачала головой:
— Прогуляться-то можно. Не запрещено. Только вот где? Как ты себе это представляешь? Кругом боевики. Потом, — она задумалась, — Майк, конечно, не ревнивый и по чепухе придираться не станет, но мне не хотелось бы его всерьез огорчать. К тому же у меня в госпитале много работы. Мы же не только своих штопаем. Мирных жителей привозят каждый день, и приходится выезжать на место, оказывать помощь. Вот в Эль-Зара, куда сейчас едем, мы с Мэгги на прошлой неделе доставляли медикаменты и провели восемь сложнейших нейрохирургических операций. Местные врачи способны только пилюлю дать и повязку наложить. Приходится всячески помогать, учить их по ходу дела.
— Так я и не рассчитываю на большее. — Михальчук лишь усмехнулся. — Я видел, как ты с этим Майком разговариваешь. У тебя глаза светятся. Ясное дело, не посторонний тебе человек. Просто больно интересно пообщаться. Узнать о ваших планах и обменяться опытом.
— Тебе тогда надо не со мной, а с самим Майком и его ребятами поговорить. Я-то что? Я только врач, не оперативник. Они многим поделиться могут.
— Нереально, наверное.
— Что нереально? Мы являемся одной коалицией. В гости ходить не запрещается. Надо только оформить документы нужным образом. Я Майку скажу. Примем, покажем. Нам вовсе не жалко. Он все растолкует, а я переведу. Нет проблем.
— Тогда заметано? — Михальчук хлопнул Джин по руке. — Познакомишь с Майком?
— Да ты с ним и так познакомишься еще сегодня в городе, я так чувствую. Наверняка все еще продолжится.
— Верно.
— Сам-то холостой? — поинтересовалась она. — У вас ведь женятся рано, в отличие от Запада. Кольца нет. — Она показала на его руку.
— Разведенный. Жена сбежала с дочкой, как узнала, что контракт подписал на второй срок. Хватит, говорит, нищеты. У нас ведь не бог весть сколько платят за адский труд. В бизнес, говорит, иди. Призывала деньги делать. У подружек-то у всех шубы, а у нее шубы нет. Вот трагедия. Плешь проела мне с шубой хреновой. — Михальчук вздохнул. — Я не выдержал и послал ее куда подальше. Люблю я военное дело, да и другого ничего делать не умею. В какой-нибудь охранной структуре штаны протирать, может, и доходнее, да скучно. Как она свалила, я хотел по случаю своей образовавшейся свободы контракт с русскими подписать, в Чечню податься, там себя попробовать, тем более новый закон на эту тему приняли. Услышал, что наших в Ирак отправляют с миссией. Первым рапорт подал. Светка, жена бывшая, как узнала о моей поездке в Ирак и тысяче долларов в месяц, позвонила. Сразу ласковая такая. Говорит, погорячилась я. Мне уж пофиг. Не хочу бегать за дурой. У нее только доллары и гривны на уме. Дочку жалко, но видеться не запрещает, да и ладно. Пусть поищет себе кого-нибудь получше.
— Не переживай! Встретишь еще подругу. — Джин ободряюще пожала его руку.
— Я тоже так думаю, — кивнул Михальчук. — Надо все по новой. Разбитые горшки не склеишь, как ни старайся, и человек другим не станет. Я же не всегда буду тысячу долларов получать. Скорее всего, вообще больше никогда. Если только к вам в Америку податься. Вид на жительство получить, и уже можно контракт заключать, да? По зеленой карте?
— Можно, — подтвердила она.
— Я подумаю. Смотрю, у вас армия как армия. Хочется в такой послужить, а у нас развалюха советская.
— Надумаешь — скажи. Поможем. Хорошие солдаты нам нужны.
— Правда? — В голосе парня Джин услышала одновременно недоверие и почти детский восторг. — Я, Саня Михальчук, в американской армии? Во, дожили.
— Надо английский только идеально знать. Двадцать раз никто повторять не будет и переводчиков приглашать, как сейчас.
— Ясно. Все можно выучить.
БТР въехал в город и свернул на грязную, заставленную лотками и лавками улицу. Люди с криком разбегались, точно ошпаренные, лаяли испуганные собаки. Опрокидывая все на своем пути, машина двинулась по улице к больнице Эль-Зара. Сзади шел второй БТР.
— Вы аккуратнее, аккуратнее, — предупредила Джин. — Смотрите, нет ли подозрительных куч, зарядных устройств. Тут надо очень внимательно ездить.
— Виталька, скорость снижай! Парамон, гляди там в оба. Ничего не валяется?
— Понял, — коротко ответил тот.
Впереди послышались взрывы РПГ и грохот крупнокалиберных пулеметов. Звуки легкого вооружения тонули в грохоте оружия крупных калибров.
— Товарищ сержант, глядите, там наш БТР подбили, — испуганно сообщил Коновалов. — В левый борт зафигачил, — коротко ответил тот.
— Точно.
Машина стояла на въезде, напротив точки разряжения оружия. В ней никого не было.
— Это их вперед нас послали, — встревоженно констатировал Михальчук. — Видать, встретили их тут огоньком. Народ-то где? Неужели перебили всех?
— Что-то не видать.
— Виталька, встань под прикрытие. Сейчас глянем. Петренко, — Михальчук крикнул в рацию, — наших жахнули, видишь? Тормози. Сейчас разберемся. Возьми правую часть улицы под наблюдение. Парамон, слева гляди, всех подозрительных на прицел! Понял? Не цацкайся с ними, пали на поражение. Еще неизвестно, кто они такие — мирные жители или пособники боевиков.
Улица опустела. Даже собаки и кошки спрятались, но из окон смотрело много людей. Среди них легко мог спрятаться вооруженный боевик.
— Джин, пойдем посмотрим. Леха, прикрой нас.
— Слушаюсь.
Они приблизились к подбитой из гранатомета машине. Выстрел пришелся в переднюю часть, в левый борт. Несмотря на то что борт был экранирован деревянным ящиком с землей, защита оказалась недостаточной. Граната задела угол ящика и прожгла в броне дырку.
— С кулак, — серьезно заметил Михальчук. — Смотри!
Джин кивнула.
— Амари-3, Амари-3… Герцог-6, ответьте, — передала она по радио. — Прибыли на место. Один БТР подбит выстрелом из гранатомета. Ищем уцелевших, пытаемся с ними связаться. Не отвечают?
— Не отвечают, Парамон? — спросил Михальчук, возвращаясь к своему БТРу.
— Да тут не пробьешься! Ты сам послушай.
— Дай. — Сержант взял наушник.
В украинском эфире творился полный хаос — подбитый БТР основательно всех напугал. Разобрать, кто говорил, кому говорил, не представлялось возможным. Про позывные просто забыли, и все шло открытым текстом. Слова вплетались в сплошную какофонию выстрелов и разрывов. Кто-то кричал:
— Они нас гранатами закидывают, козлы! Гады нас гранатами закидывают!
— Справа находится гранатометчик. Вжарь ему!
— У меня три калеки! Три калеки тут. Где санитарная вертушка? Вызывайте амеров! Где вертушка, твою мать? Что делать-то?
— Да сваливай оттуда!
— Пошел ты!
— Я тебя понимаю. Отваливай, говорю!
— Как отваливать? Они вдоль реки по камышам, по камышам проходят. Где санитарная вертушка?
— Ты вызывал?
— Так я не знаю по-английски ни одного слова.
Кто-то ударился в панику, но кто-то сохранял почти ледяное спокойствие.