— Ох, видать, — Евсей рожу скорчил и крутит ей туда-сюда.
— Ходить по нему можно? — Емеля дёрнул за рукав задумчиво чешущего затылок Ухова.
— Можно. Пока я предохранитель не выну, не сработает взрыватель. Но я бы скачки тут устраивать не советовал.
— Чтоб тебя, — сплюнул Емеля и стал с опаской землю затаптывать над опасной ямкой. Три таза прошёл туда-сюда, потом веток наломал и подмёл крошки земляные, снова хвоей и шишками забросали дорогу.
— Едут!!! — со стороны Гродно примчался галопом сменивший Евсея Егорка.
— Кто едет? — не дал взмыленному жеребцу наступить на мину Емеля, схватил его под уздцы.
— Купцы, наверное. Три телеги и охрана — три стрельца или охотника с луками.
— В укрытие! — скомандовал десятник и сам повёл коня в лес, — ты отъедь подальше, чтобы лошадь не учуяли в караване.
Когда первая телега почти поравнялась с миной, Емеля истово перекрестился. Не дай бог сейчас взлетит повозка на воздух. И купцов жалко, а главное, сорвётся вся задумка, неизвестно, смогут ли они без мины справиться с отрядом, в три раза превосходящим их по численности.
Первая телега проехала, вторая, третья, чуть отстав, за нею три всадника. Десятник, не прерываясь, крестился, даже выдохнуть боялся. И только когда последняя лошадь охранника небольшого каравана простукала копытами по земле и стала удаляться от закопанной мины, Емеля и выдохнул, и вдохнул, правда, чуть не закашлялся, мошку какую-то проглотил. Удержался. Закрыл себе рот руками и сплюнул мушку потом.
— Проехали и не заметили, — толкнул его в плечо Фома Ухов.
— Хорошо. А следы от колёс и копыт остались, но теперь уже не важно. Даже хорошо, раз тут проехали, значит ехать можно, — всё же кашлянул стрелец, саднило в горле от мошки.
— Едут, — теперь Афанасий примчался с полудня. А значит, ехать может только отряд, что сопровождает князя Торксого Кейстута.
— Приготовиться? — Емеля махнул рукой гонцу, чтобы быстрее отвёл коня от дороги и присоединялся к стрельцам, каждый вой на счету.
Договорились, что пять человек засядут после мины и семь перед ней. Фома же должен дёрнуть за верёвку, когда половина людей Кейстута над миной проедет, а самым лучшим будет, если мина взорвётся под ногами княжича. После взрыва сразу в выживших и огонь открывают его люди, уже никакой команды не дожидаясь. Сначала в крайних. Никто не должен уйти. Сам десятник схоронился за толстой корявой сосной раздвоенной.
Литвины растянулись. Дорога, не такая уж и узкая, позволяла двоим рядом спокойно ехать, но таких пар было не много, в основном вои Кейстута вытянулись в цепочку по одному. Сам княжич в своём заметном леопардовом наряде по-прежнему держался в центре.
Первой ехала повозка с лежащим на ней не соломе воем.
— Может приболел, али уснул и с лошади упал, — хмыкнул Емеля и наложил стрелу на тетиву.
Бабах. Ждали же все этот взрыв и уже не раз слышали, но каждый раз Емеля вздрагивал, и сердце в сапоги ухало от грома этого неожиданного. Столб земли вспух в небо, потом всё заволокло клубами серого дыма, смешанного с рыжей пылью. Пыль-то осела быстро, а вот облако дыма перегородило дорогу полностью и исчезать не собиралось.
— Бей! — скорее себе, чем остальным стрельцам, скомандовал десятник и выпустил стрелу в лицо, как раз повернувшегося к нему литвина.
Дальше всё было, как всегда, привычная работа. Емеля отключился, отстранился от всего, он, отработанным часами тренировок движением, вытаскивал стелу из колчана за плечом и накладывал её на тетиву. Пока рука сама проделывала это, стрелец выискивал следующую цель. Желательно попасть в шею или лицо, вои на дороге были в кольчугах, и стрела могла и не пробить особо плотное плетение, ведь стрелял он под приличным углом.
Получалось по-разному. Когда стрела поражала литвина очередного в шею, а когда и в плечо втыкалась или от шелома отскакивала. Проклятые вои на дороге не стояли смирно, к нему повернувшись, а вертелись и пытались развернуть коней. Кто-то пытался, наоборот, прорваться вперёд через рассеянный уже почти дым.
Но не отвлекаясь на чужие успехи или промахи десятник между тем краем сознание оценивал, что стрельцы его не зря из лучших набраны, падают и падают с коней литвины, почти и не осталось их.
Событие двадцатое
Решив резких движений не предпринимать, Андрей Юрьевич успокоился. Чего уж дёргаться. Он ничего теперь изменить не успеет. Можно отправить гонца и дать команду боярам собрать дружины и двинуть их к Юрбаргу. Но математика и здравый смысл подсказывали профессору Виноградову, что это дурость. Пока гонец доберётся, они ведь пятьсот вёрст уже проделали. Даже если кучу коней загонит, то дней пять до Владимира. Там дней пять — шесть бояре будут собираться. А потом со скоростью меньше, чем у него, грабя окрестные города и села для прокорма, будут недели три, а то и все четыре добираться до места битвы. Ну и зачем ему они будут нужны через месяц после сражения.