Вжух. Фёдор промедлил лишь на мгновение. Его кнехта Емеля тоже видел. Тот задёргался. Он бросился было к противоположному краю стены, но увидел бегущих к воротам стрельцов и передумал, снова подскочил к этому краю. Начал поднимать арбалет к плечу, но тут его стрела картографа опередила. В глаз, не в глаз, но куда-то в тот район попала. Крестоносец выронил арбалет и свесился, перегнувшись через парапет стены. А арбалет выпал и развалился, ударившись о камни, коими замостили дорогу.
В замке затрубил протяжно рог. Всё! Опомнились псы рыцари, теперь повалят к воротам. Ну, ничего страшного. Они уже почти в воротах, а позади слышался топот диверсантов по настилу моста.
Чтобы оценить ситуацию, что сложилась во дворе замка, Емеле всего несколько ударов сердца хватило. Хреново всё. Братья Коневы прижаты к воротам. И отбиваются от десятка кнехта мечами. Хорошо хоть к ним немцы все вместе подобраться не могут. Там стоят две большие бочки с водой, очевидно для того, чтобы пожар гасить, если их начнут горящими стрелами закидывать. Между бочками с сажень. Вот там-то и стоят Серафим с братом.
Емеля остановился и быстро наложил стрелу. Вжих, и самый умный из кнехтов, что поднял валяющуюся тут алебарду и хотел до стрельцов добраться, используя её длинное древко, получил стрелу в шею. Всё, больше ему алебарда не нужна. Зачем в Аду алебарды⁈ Там сковороды раскалённые лизать она мешать будет. А вот интересно… Он в Ад со стрелой в горле попадёт, или стрела по дороге исчезнет, и только два отверстия от неё останутся? Спросить после похода нужно будет у священника какого-нибудь, или прямо у митрополита, когда он к князю придёт.
Десятник выхватил следующую стрелу и выпустил её в рыцаря с полуторным мечом, заметившего его, и развернувшегося уже. На голове железное ведро с прорезью для глаз только, не получится в шею, как предыдущему, выстрелить. На теле, конечно, кольчуга, но с расстояния в пять шагов она не спасёт тевтонца. Выцелив в район сердца, Емеля спустил тетиву, и изогнувшись сперва, стрела за один удар сердца долетела до тевтонца, прорвала кольчугу и, впившись дальше, разорвала сердце. Рыцарь сделал ещё один шаг и рухнул в прикрытую слегка соломою грязь. Ведро на его голове гулко брякнуло о землю.
Фёдор даже опередил десятника, он уже третью стрелу выпускал в атакующих братьев Коневых крестоносцев. У Емели же появилось мгновение, чтобы оценить обстановку, на то он и командир, чтобы о всём бое думать, а не просто лук натягивать. Сразу бросилось в глаза, что на земле рядом с бочкой лежит сломанный лук. Так вот почему Коневы мечами машут, а не из луков стреляют. Но это был лук Серафима, его с другим не спутаешь, мастер его в чёрный цвет выкрасил. А Ефим-то почему тоже меч в руку взял? Увидел и второй лук у бочки. Разогнут. Ясно, тетива порвалась. Бывает такое. Удивительно, что у обоих сразу такое произошло.
Сейчас против Коневых осталось всего трое, и Фёдор уже снова натягивал свой лук. Зато от детинца и конюшни к ним бежали, вытащив уже мечи, десятка два кнехтов и рыцарей. Плохо. Вдвоём с Федором им точно столько ворогов не удержать.
Всё. Подсчёты пора заканчивать. Теперь нужно продержаться до того, как остальные диверсанты подоспеют. Емеля натянул тетиву и отправил стрелу в рыцаря с неприкрытой головой. Как там Андрей Юрьевич говорит, назло бабушке уши отморожу? Это он про таких вот дурней, что в бой идут без шелома. Вжик. И в чёрную голову рыцаря впивается гранёный наконечник.
Бамс. Емеля испытал каково это, когда тебе молотом по голове прилетает. Он рухнул на колени, свет погас в глазах.
— Командир, ранен⁈ — толкнул его рукой Фёдор и тут же отпустил, выхватывая следующую стрелу из-за плеча.
Событие пятьдесят восьмое
Епископ Пражский и был… Да, что был, что не был. Его Высокопреосвященство Ян IV из Дражице был настолько стар, что почти не ходил. Мог пару шагов, опираясь на посох, сделать, а потом служки подхватывали невесомое тельце епископа под локотки и переносили на трон. Где он первую минуту пытался выслушать своего собрата и просителя из Словакии… Но глаза патриарха местных католиков подёргались и сомкнулись.
Епископ Кошице Марек Форгач ещё продолжал говорить про притеснения служителей истинной веры в Кошице, но смысла в этом не было. Собеседник уже посапывал, и голова его упала на грудь. Борец за светлое будущее великого словацкого народа не сразу заметил, что собеседник спит. Он ещё пару минут взывал к братьям чехам о помощи против ортодоксов и схизматиков, но заметил всё же, что спит епископ, и недоговорив слово «помощь» запнулся. Запнулся и стал оглядываться, как ребёнок, прямо, потерявший родителей на огромной базарной площади.