— Ладно, проехали… А вот скажи мне, почему же у нас с тобой, раз уж мы рыцари, нет оруженосцев?
— Отцы дали нам всего по сотне денье, этого нам хватит если только на пропитание по пути в Святую землю. Так что с оруженосцами придётся повременить.
— Ясно… А скажи-ка, милый друг, какой нынче год от… от Рождества Христова?
— И этого не помнишь? — грустно вздохнул Роланд. — Одна тысяча сто сорок седьмой. Если же по-византийски, то они исчисляют время от сотворения мира в пятницу 1 марта 5508 года до нашей эры, и соответственно…
— Византийское летоисчисление меня сейчас не интересует, — отмахнулся я. — А число какое?
— 12 день Юниуса.
— Юниуса?
— Ну да, Юниуса, согласно Юлианскому календарю.
Я откинулся на плотный мешок и зажмурился. Карабкавшееся вверх солнце светило сквозь опущенные веки, но я не хотел открывать глаза. Нашествие на Русь татаро-монгол, выходит, ещё не началось, Чингисхан ещё даже не появился на свет. Сейчас главные враги русичей — половцы и печенеги.
Бред, всё это самый натуральный бред. Я в реанимации, в отключке, вот и мерещится в бессознательном состоянии всякая ерунда. Начитался в детстве книжек — оно всё и всплыло. Но так реалистично! Разве так может быть в галлюцинациях?
Я снова сел и сильно ущипнул себя за руку. Ойкнул, а на месте щипка кожа моментально покраснела. Похоже, всё-таки не бред. А что, если… Я даже в лёгкий транс впал от такой мысли. Если я в теле Симона де Лонэ, то почему этот Симон не мог быть моим пращуром, тем самым, из семейного предания, ходившим в крестовые походы? И вот волею случаю (хотелось верить, что не посмертно) сознание Семёна Делоне из века 21-го переместилось в тело предка Симона де Лонэ из века 12-го. Это было единственное более-менее правдоподобное объяснение тому, что со мной произошло. Как в компьютерной игре про ассасинов, в которую играл на работе один из моих коллег, отвлекаясь от бумажной работы. Там тоже сознание нашего современника переместилось в его далёкого предка, как раз в эти времена. И тут же словно тисками сжало сердце. А как же Ольга, как же наша дочь, внук… Увижу ли я их ещё когда-нибудь?
Так, ладно, не время распускать нюни. Голова — предмет тёмный и исследованию не подлежит, а посему не будем себе лишний раз компостировать мозги. Сделав несколько мощных вдохов и выдохов, которые помогли справиться с внезапно нахлынувшими чувствами, я спросил:
— Роланд, есть где-нибудь поблизости водоём?
— Умыться хочешь? Да, вон там, из той скалы вытекает ручей, мы вечером к нему ходил. Всё-то ты, несчастный, забыл.
Натянув и зашнуровав башмаки, я бросился в указанном направлении, на ходу привыкая к новому телу. Привык к прежнему, коренастому, с низкой посадкой, которая помогала в единоборствах, а этот какой-то долговязый дрищ, на полголовы выше своего стройного, но казавшегося менее худым спутника.
А вот и вытекающий из скалы ручей, наполнявший углубление в земле почти округлой формы в диаметре около полутора метров и глубиной где-то полметра, и текущий дальше по небольшому склону. На дне сквозь кристально чистую воду просматривался белый песок. Прямо-таки готовая купальня. Вот только вода холодная, видимо, ручей берёт начало вон у той далёкой горы, вершина которой виднелась над кронами деревьев и была увенчана белой шапкой.
Я под небольшим углом, чтобы на поверхности воды получилась своего рода зеркальная плёнка, всмотрелся в своё отражение. Ничего так мордашка, симпатичная. И зубы белые, все вроде на месте. Над верхней губой пробиваются тёмные усики. Вместо щетины пока ещё пушок, но через несколько месяцев, видимо, придётся подумать о бритве. Если я, конечно, не надумаю отпускать бороду. Глаза голубые, что доказывало родство этого де Лонэ с Семёном Делоне, у нас в роду все были голубоглазыми. Не иначе предки пришли из Скандинавии. Русые волосы вьются до плеч… У меня-то к тридцати годам уже стали появляться залысины, а к сорока пяти я стал бриться наголо, предпочитая лысину ветхим кустикам волос по бокам головы. Да и брутальнее я с лысиной выглядел. А тут вон какой красавчик!
Почувствовав зуд в голове, запустил туда пятерню, почесал, и тут периферийным зрением увидел, как по моему свисавшему у правой щеки волоса что-то медленно ползёт вверх. Сдавил ногтями — послышался едва различимый щелчок, а кончик давно, кстати, нестриженого ногтя окрасился красным.
Только вшей мне не хватало… Хотя ничего удивительного, в эти тёмные времена вши и постельные клопы считались чем-то в порядке вещей. Вшей даже называли «божьи жемчужины». Но всё же это напасть, и напасть страшная. Например, король арагонский Фердинанд II, прозванный Католиком, если верить легенде, умер ужасной смертью: вши заели его заживо.