Официантка принесла ей еще один напиток, и Джей Ар заплатил за него. Она подняла его и произнесла:
- Все, что у меня на уме, может быть улажено тем, что у меня в руке.
Ему не хотелось, чтобы она прекращала разговор, и он решил, что стоит проявить некоторую настойчивость.
- У тебя есть дети, Фэй?
- Нет. Получается, кто я такая, чтобы рассуждать о них, верно?
- О, это не то, что я...
- Однажды я была беременна, - перебила она. - Я тоже собиралась родить, хотя и не состояла замужем. Мне было двадцать два года, и как же я хотела этого ребенка, Джуниор. Я так хотела стать матерью, иметь маленького человечка, которого можно любить. Я понимаю, что, наверное, мои мотивы являлись эгоистичными. Я хотела ребенка для себя. Не самый лучший образ мышления, если вы собираетесь воспитывать другого человека, не так ли? Но я так хотела этого ребенка. Я была как маленькая девочка перед Рождеством. - Она ласково улыбнулась, сделала еще глоток, а затем на мгновение уставилась на стол, и ее улыбка исчезла. - Я выпала из движущейся машины. Дурацкая авария. Дверь просто распахнулась, и я вылетела, угодив под стоящий позади нас автомобиль. Я потеряла ребенка и не смогла больше родить.
- Мне жаль.
- Нет, нет. Возможно, это к лучшему. Я верю, что у всего есть причина. Возможно, я не стала бы хорошей матерью. Возможно, так я лучше послужу молодым подросткам. - Еще глоток.
- Думаю, ты была бы отличной матерью, Фэй.
Она наклонила голову и предостерегающе подняла палец.
- А-а-а, не говори так, Джуниор. Все так говорят. Думают так. А потом, в один прекрасный день, является флейтист. А он редко уходит с пустыми руками...
17.
К шести тридцати вечера дождь ослабел до слабой мороси, но ветер продолжал дуть.
Бейнбридж осторожно вел фургон по узким поворотам Беверли Глен, пока не выехал на Малхолланд-драйв, где повернул налево.
Три года назад преподобный нашел место недалеко от Малхолланд, откуда открывался прекрасный вид на долину Сан-Фернандо. Всякий раз, когда он испытывал сильное напряжение или когда в группе возникала особенно сложная проблема, Бейнбридж выходил из дома и ехал на это место, где тихо молился, глядя на сверкающую огнями долину.
Он отогнал фургон от дороги, вышел из него с зонтиком и перебрался на карниз.
Из-за непогоды вид был не таким ясным, как обычно, но огни все равно мерцали сквозь туман, как блестки, рассыпанные Богом.
После разговора с Никки в доме Бейнбридж чувствовал себя бесполезной, рассеянной развалиной, но то, что произошло перед клиникой, удвоило его тревогу.
Он никогда не испытывал такого необъяснимого страха, такого кристально чистого ужаса, как в присутствии человека с этими странными золотистыми глазами.
"Почти цвета виски", - подумал он.
В них светилась какая-то развращенная радость, они почти подмигивали, когда мужчина похлопывал Никки по животу и говорил: "Просто любуюсь вашей работой, преподобный".
Еще хуже было спокойное выражение лица Никки, когда она с восторженным интересом наблюдала за мужчиной, как будто хорошо его знала и была рада видеть, хотя утверждала, что они никогда раньше не встречались.
Встреча Бейнбриджа с незнакомцем вызвала у него столь глубокую тревогу, что, когда он вернулся в дом, его била дрожь, и он потел, несмотря на холод; от окружающей суеты у него возникло чувство клаустрофобии, и он ушел, чтобы оказаться подальше от остальных и спастись от приторно-знакомого вкуса, застывшего во рту, вкуса, которого он не испытывал уже много лет, десятилетий, и которого жаждал как никогда раньше.
Когда морось забрызгала его зонтик, он почувствовал, как в горле заклокотали невыплаканные слезы, и, закрыв глаза, увидел измученное болью лицо Никки, услышал ее всхлипывающие слова...
"Ты сказал, что Бог будет понимающим, прощающим..."
"Ты сказал..."
"Ты сказал!"
Он опустил зонтик и поднял глаза, позволяя дождю падать на его лицо.
- Господи, прости меня за то, что я подвел Тебя, - произнес он, его голос надломился. - И за то, что подвел эти драгоценные юные души. - Его слова были поглощены ветром. Слезы падали из его глаз и смешивались с каплями дождя.
Ему казалось, что, подведя Никки, он подвел всех своих детей. Если один из них не может на него положиться, то как же могут остальные?
Пытаясь поднять себе настроение, Бейнбридж подумал об успехах, которых он добился с некоторыми из детей, и об успехах, которые обязательно придут, если он будет верить в Бога и в себя, если он не позволит одной ошибке, какой бы ужасной она ни являлась, сломить его.