- Рен, я тебе уже сорок пять тысяч раз говорил - если об эксперименте узнают люди, не связанные с ним, всем моим трудам придет конец. Я должен довести дело до финала. Все, что было начато, должно быть завершено. Я мог бы тебе лично привезти Леру, но выпускать ты меня не хочешь, полагая, что я могу тебя убить или обмануть. Что ж... Твое право. Я устал с тобой спорить и переубеждать.
- Значит, тебе нравится сидеть в этой дыре?! - выпалила Рената, сжав кулаки.
Лекарь хмыкнул.
- Не поверишь, милая - очень нравится. Здесь я как царь. Меня и накормят, и напоят, и умоют, и переоденут, и одеялко дадут, да и спать уложат. А еще здесь у меня нет обязанностей. Я не слежу за экспериментом, не контролирую охрану, не наблюдаю за ходом игры и не анализирую характеры. Но, знаешь... Отсутствие командира может очень плачевно сказаться на состоянии пленников, в том числе и Леры. Подумай над этим.
Рената нахмурилась. Потерла лоб.
- О чем ты говоришь?
- Ты прекрасно меня поняла, - пожал плечами Лекарь. - У меня есть ряд законов, которые обеспечивают пленникам комфортное проживание. Но дело в том, что в мое отсутствие может случиться хаос. Поверь мне - пока я жил там, с Лерой более-менее было все в порядке! Да, я следил за ней! Еды у нее имелось вдоволь, с ребятами она сдружилась. Охранник один им все время помогает. Славный парнишка, из наших, кстати, из немцев! Я уж к нему не лезу, пусть помогает, да и Лерка его полюбила. А вот что с ними сейчас... я понятия не имею. И во всем виновата ты. А отпускать меня ты не торопишься, рассчитывая, что я тебе просто так возьму и скажу, где деревня. Но я этого делать не буду. И я не знаю, что еще тебе остается.
Рената до боли закусила губы. Зажмурилась, чтобы слезы не вырвались наружу. Прошептала:
- Да у меня же... у меня же действительно нет выхода! Ты был прав, это очень, очень глупая идея! Если я тебя отпущу, ты либо меня убьешь, либо доложишь обо мне полиции! А если оставлю... что тогда будет с Лерой?..
Рената обессиленно сползла по стене. Обняла себя руками, чтобы согреться - в подвале было достаточно холодно. И жалобно пробормотала:
- Ты просто не можешь понять моего состояния... Что бы ты чувствовал, если бы твой любимый или родной человек находился неизвестно где? Что чувствовал бы ты, если б даже не знал, жив ли он и что с ним вообще творится?
Лекарь прищурился. Снова хлебнул чай и сделал глубокий глоток.
Медленно склонил набок голову и тихо промолвил:
- Милая, я чувствую все это каждый день. Каждый день, каждую секунду, вот уже больше десяти лет. Только я не могу взять и посадить в плен какого-нибудь мужичка, который во всем виноват, и, пригрозив ему пушкой, приказать: колись!
Рената всхлипнула.
- Ты о Еве, да? Так она жива? Ты не убивал ее?
- Я этого не говорил, - ушел от ответа Лекарь и увел глаза.
- Но я сама догадалась! Ева жива!
Он промолчал. Неожиданно заинтересовался узором на кружке и активно стал его рассматривать.
- Фрау Рихтер говорила, где сейчас живет ее семья, - неожиданно вырвалось у Ренаты. - Только они разговаривать со мной не стали.
Лекарь поперхнулся и уставился на нее.
- Мама?! Знает?! Но... они же переехали... Я долгое время не мог их отыскать... И почему она мне ничего не сказала?!
- Она пыталась, но ведь ты не стал ее слушать.
Лекарь замолчал. На минуту задумался. Затем улыбнулся и нежно произнес:
- Но ведь ты тоже знаешь, где они живут, не так ли?
- Я скажу тебе только тогда, когда отыщу Леру, - мгновенно сказала Рената.
Лекарь махнул рукой.
- Да что ты за человек-то такой! - выдохнул он. - Невозможно с тобой нормально разговаривать! Ничего, я сам спрошу у мамы.
- Только когда выйдешь отсюда, - напомнила Рената.
Лекарь сжал губы. Шумно вздохнул и сквозь зубы процедил:
- Знаешь, Рен... Ты настолько глупа, ты неимоверно глупа! И у тебя абсолютно нет никакой продуманности! Ты действуешь по каким-то сомнительным идеям, совершенно не задумываясь, что же может случиться дальше! Обычная деревенская глупая дурочка, ввязавшаяся в преступную аферу. И получается у тебя все очень посредственно. Вместо того, чтобы пытать врага, ты носишь ему чаек, готовишь разные блюда, закутываешь в теплое одеялко и водишь в баню. Браво, Рена, ты жестока, как Генри ли Лукас! И цена тебе лишь сорок пять жалких тысяч. Да и ума у тебя не больше, чем у Лерки.
Он замолчал. Снова тяжело вздохнул и уже гораздо тише произнес:
- Но вот, что странно... Я раньше не понимал одно из стихотворений Некрасова. Не понимал потому, что не видел образа, который поэт преподносил...