Вопрос сей, впрочем, разрешился довольно быстро — не успел Алексей выпить и половину кружки, как в таверну вошел, вернее — ввалился, огромного роста мужичага с обветренным смуглым лицом и диким взглядом. Усач, с длинными иссиня-черными кудрями, но головой почти касался крыши. А руки, что у него были за руки? Настоящие оглобли, да и мускулы — камни. Силач, ничего не скажешь!
Не снимая с головы бараньей шапки, верзила ухватил пробегавшую мимо Пелагею, поднял на руки, закружил.
— Поставь! Поставь меня на место сейчас же! — запротестовал та.
Силач осклабился:
— Вот прежде поцелуй! Тогда поставлю.
— Целовать тебя? — девушка безуспешно пыталась вырваться. — Этакое чудовище! Ну, пусти же, Парас!
Парняга, не дожидаясь уже согласия, сам впился девчонке в губы, и та принялась бить его руками по голове, даже сбила шапку. Парас только смеялся…
Наконец, угомонившись, он поставил Пелагею на пол, подбоченился:
— Скоро подарю тебе столичных гостинцев!
Девушка лишь усмехнулась:
— Что ж, подари.
Казалось, ее ничуть не смутила только что произошедшая сцена, скорее даже наоборот, вызвала даже некоторую гордость или, лучше сказать, горделивость, вот мол, смотрите все: самое страшное на острове чудовище — мое!
— Привет, Парас! — почтительно поздоровался с парнягой кто-то из корабельщиков. — Как твой карбас — еще не потонул?
— А с чего ему тонуть? — верзила, наконец, соизволил заметить присутствующих. — Мой карбас будет понадежнее многих! — он повернулся к кухне. — Эй, Пелагея! Спроворь-ка мне стаканчик вина!
— Ты и за прошлые стаканчики еще не заплатил!
— Заплачу! В самые ближайшие дни заплачу, клянусь Пресвятой девой! — истово забожился Парас.
— Ишь! — Пелагея все ж таки сжалилась, принесла стаканчик. — С чего это ты собираешься разбогатеть?
— Да так… — парняга вдруг потерял всю свою браваду. — Будет одна оказия… Ну, твое здоровьице, Пелагея!
— Ха, здоровьице! Лучше б и впрямь что-нибудь подарил!
— Подарю! Богом клянусь, подарю. Может быть, уже завтра.
Залпом опрокинув стакан, Парас поднял с пола шапку и, нахлобучив е на голову, ушел, ни с кем не прощаясь.
— Во — тип! — подсел к Лешке Афиноген. — Видали?
— Да уж, — согласился молодой человек. — Жаль только девушку — больно уж звероватый у нее поклонник. Прямо даже сказать — опасный.
— Верно вы заметили — опасный, — усмехнулся капитан «Агаменона». — Только опасен он не для девушки… а для того, на кого она положит глаз!
— Как? — вполне искренне изумился Лешка. — Она еще и…
— Вот именно, — Афиноген покачал головой. — Вот именно. Не забывайте мое предупреждение… впрочем, думаю, мы тут недолго пробудем, «Святой Николай» уж всяко прибудет завтра с утра.
— Дай-то Бог, — улыбнулся старший тавуллярий. — Дай-то Бог.
Допив кружку, он вышел на улицу — не выносил уже сгущавшейся в таверне духоты. Кругом открывался премилый вид: аккуратные домики, луга, сады, синие горы. И палевая гладь моря с нежно-золотистой дорожкой клонящегося к закату солнца.
Значит, завтра утром в гавань зайдет «Святой Николай». Что делать — уже решено, обговорено и с Орестом, и с капитаном. Сразу, едва скафа подойдет и опустит трап, на борт поднимется представитель владельцев судна — Алексей Пафлагон в сопровождении охраны. Поднимется — для инспектирования судна, в чем ничего необычного усмотреть было нельзя, так иногда поступали многие судовладельцы. Подняться на борт, ну, а уж дальше — дело техники. Укрыться на корабле — даже на таком большом, как «Святой Николай» — дело безнадежное: все пассажиры и их груз при посадке тщательно заносятся в корабельный журнал, копия которого имеется в Феодосийской гавани. Попробуй тут, скройся. Уж конечно, хорошо бы взять разбойников, что называется, без шума и пыли, лучше всего при разгрузке, но уж тут — как получиться, в конце концов, утешало одно — лиходеям совершенно не куда деться! Ну, разве что броситься вплавь.
Немного постояв у корчмы, Алексей поднялся чуть выше, в горы, что начинались почти сразу же за деревней. Ухватившись за кривой ствол какого-то дерева, он до боли в глазах вглядывался в море, над которым уже виднелись кое-где бледно-серебристые предвечерние звездочки. Вот, кажется… Ну, точно — паруса! «Святитель Николай»? А кто же еще-то?
— Господин любит смотреть на море? — с негромким смехом спросили снизу, с тропы, где Лешка давно уже услышал чьи-то шаги. А сейчас вот мелькнула за деревьями алая юбка.
Пелагея! И что она тут делает? Встречается со своим ревнивым возлюбленным?