Воспользовавшись тем, что их никто не трогал и ничего от них не требовал, соратники перекусили и стали тихонько переговариваться. Александру, впервые плывшему на парусном судне и которому надо было практиковаться в языке, были интересны названия окружающей обстановки на местных наречиях. Он расспрашивал Элезара про парус, мачту, море и птиц. Некоторое количество небольших крикливых чаек с причудливыми серо-чёрными головами сопровождали судно. Но вскоре птицы отстали, берег пропал из виду, а разговор сам собой утих.
Александр задремал, а когда проснулся, то корабль преодолевал узкий пролив. Инок хотел встать и размяться, но качка была такая, особенно от работы вёсел, которые заменили опавший парус, что он не устоял и плюхнулся на место.
Элезар, который жевал лепёшку, усмехнулся и хлопнул спутника по спине.
— Чтобы ходить по кораблю во время плаванья, нужна сноровка, друг мой. Это тебе не по каменной площади шагать.
Гребцы, слышавшие замечание, весело осклабились, видимо поняв сказанное.
— Я первый раз в море. Не требуй от меня много. Где мы сейчас?
— Проходим рядом с островом Фемерн. Местные называют его Фембре. Обычно корабли идут проливом севернее под парусом, но ветер пропал, и капитан решил, что раз так сложилось, то можно и сократить путь.
— Тут люди, так понимаю, живут. Могут быть проблемы? — спросил Александр, глядя на плохо различимые постройки на берегу.
— Живут здесь люди. Это уже страна славян — Вагрия. Местные построили тут довольно большую крепость. Но к востоку, в заливе. Отсюда мы её не увидим. Может быть только дозорные вышки. Здесь же лишь деревушки рыбацкие. Сейчас между Вагрией и датским королём мир, так что на нас и внимания не обратят. А так могли бы и напасть. Грабят они часто и с удовольствием. Впрочем, как все местные.
— Они язычники?
— Говорят, что на острове князь Генрих приказал церковь построить, только плевать кто хотел на его указания. Как поклонялись своим истуканам, так и кланяются. Так что да, погрязшие в греховных заблуждениях язычники — пояснил словоохотливый и пребывающий в прекрасном расположении духа друг.
Ульрих, делающий вид, что смотрит на берег, но на самом деле прислушивающийся к разговору поморщился, что не ускользнуло от Александра. Видимо капитан судна не разделял мнения о заблуждениях язычников. А может, и сам носил на шее не крестик, а молот. В одежде было не видно, а свою веру, как некоторые, капитан не афишировал. Впрочем, служил он епископу, и тот ему доверял, а Сигвард не выглядел тем, кого можно легко провести или кто будет терпеть рядом ярого язычника.
За ними никто не погнался, и уже через несколько часов, поймав ветер, корабль ускорился и вошёл в узкую реку, разлившуюся в небольшое озеро, а потом снова сузившуюся. Река по словам Элезара называлась Траве и текла до самого Любека или, как его называли сами местные славяне — города Любеца. И даже дальше.
Немного пропетляв, кнарр вышел к деревянным пирсам с множеством мелких лодий, за которыми виднелась небольшая крепость. Городок был не очень велик и состоял целиком из деревянных построек, похожих в представлении Александра на избы. Только без труб и покрытых в основном соломой.
По сути, крепость перекрывала всю реку. Ни один корабль проплыть мимо не смог бы так, чтобы не заплатить положенного князю. Деревянный храм с крестом возвышался над домиками, показывая, что князь Генрих является приверженцем Христа в отличие от большинства своих подданных. Да и как могло быть иначе, если по рассказам Элезара отца нынешнего князя Генриха убили как раз за приверженность Иисусу и попытку окрестить своих подданных. А потом славяне выбрали себе князя-язычника Крута. В результате этого Генрих вынужден был бежать в Данию, где его приютили при дворе короля. А потом Генрих заручился поддержкой данов и, набрав среди них дружину, стал совершать набеги на Старград, столицу славян-ободритов, желая вернуть владения семьи. Победить силой друг друга у обоих противников не выходило. Тогда они пошли на хитрость. Крут хотел мнимо поделиться властью. Якобы возвращая принадлежащее по праву Генриху обманом заманить в ловушку и убить. Но Генрих оказался хитрее или удачливее. Крут был уже немолод, а вот жена его Славина была совсем юной девушкой и притом очень хороша собой. Вот и сошлись они с Генрихом, наставив рога старому Круту. В результате на пиру, устроенном в честь примирения, Крут напился, принимая кубок за кубком из рук жены, и один из дружинников Генриха отрубил перепившему князю голову топором. Бо́льшая часть дружины Крута была тут же перебита ворвавшимися войнами Генриха. Славяне, конечно, восстали, возмущённые случившимся, особенно родственники Крута с острова Рюгена упорствовали в желании отомстить. Но Генрих заручился поддержкой своих родственников в соседней Саксонии, набрал там ещё большую дружину и разбил в нескольких битвах всех врагов, окончательно утвердившись князем Вагрии. Покоя, правда, ему это не принесло. И он до сих пор вынужден опираться во власти на острия мечей саксонцев, а некоторые земли ему подчиняются лишь номинально или не подчиняются вовсе, как тот же остров Рюген.