Оставив Элезара с вещами в комнате, Александр отправился в таверну, чтобы промочить горло, а также выяснить, что же всё-таки произошло и почему их так ловко вынудили ввязаться в хольмганг, как называли викинги свои поединки из-за оскорблённой чести и по другим поводам.
Словоохотливый помощник хозяина, и сам не стесняясь попивающий пиво, быстро объяснил Александру всю подноготную случившегося. Причём даже плату за свой рассказ не потребовал и явно сочувствовал попавшему в непростую ситуацию юноше.
Оказалось, что по указанию мудрого князя Генриха поединки были ограничены из-за того, что появилось неимоверное количество любителей использовать их для личного обогащения. Однако не совсем запрещены, так как позволяли устранить неугодных или пополнить княжескую казну. Этого, конечно, помощник трактирщика не сказал, но Александр и сам догадался. А ограничения были такими. Вызываемый должен был явно оскорбить вызывающего. Бой шёл не до смерти, а до первой крови. Хотя учитывая, что бились копьями и топорами, причём запрещалось менять щит, такие поединки нередко заканчивались смертью участника. Всё имущество побеждённого делилось на три части. Одна часть оставалась ему или родственникам, если тот погибал, вторая отходила победителю, а третья уходила князю. Воин же, вызвавший Элезара был в хирде, т. е. дружине князя. Причём был его приближённым, оказавшим какую-то большую услугу, о которой помощник трактирщика не знали или не захотел говорить. И частенько этот воин задирал кого придётся, чтобы спровоцировать оскорбление и воспользоваться им для вызова на поединок. Видимо, он увидел и оценил имущество путников и решил их спровоцировать. А то, что он просчитал реакцию Элезара и сделал всё так, что именно тот выглядел явным оскорбителем, говорило о том, что Маркус Ингвардсен не только хороший воин, но и хитрый, неглупый человек. Такого стоило опасаться. А помощник трактирщика так и вовсе сочувственно посоветовал им отказаться от поединка и уезжать куда подальше. Резон в этом совете был, как подумалось Александру. Ведь из города они всё равно уезжали, а оскорблённая честь всё же не так печальна, как скоропостижная смерть или увечье от тяжёлой раны.
С этими мыслями Александр и вернулся к Элезару.
Тот ждал его уже абсолютно спокойным и сосредоточенным. Он подготовил оружие. Облачился в кольчугу, которая была ниже пояса, и стёганую куртку с железными нашивками. Серебряные браслеты на руках он сменил на более надёжное железо на кожаных же наручах. Вообще, парень навесил на себя неожиданно много железа, став чем-то похожим на рыцаря, каким он должен был выглядеть в представлении Александра. Кирасы, конечно, не было, и доспех был не полный, но все основные уязвимые части организма были неплохо защищены. Александр не знал, насколько такая защита будет эффективна от удара топором, но внешне всё это выглядело серьёзно. У него даже появились сомнения, стоит ли отговаривать друга от поединка. Но тут же пропали, так как он вспомнил о данном сыном умирающему отцу обещании посетить Святую землю.
Об этом обещании он и напомнил Элезару, заодно пересказав рассказ помощника трактирщика, не позабыв о совете сбежать. Но Элезар и слушать ничего не захотел. Он был серьёзен и сосредоточен. Движения его потеряли юношескую экспрессию и стали скупы и плавны. Юноша преобразился в воина. Вскоре они вышли из своей комнатушки и отправились на хольмганг.
Глава 4. Любек-Ратибор
Выйдя из постоялого двора, оба друга повернули на юг поселения. Понять куда идти? было несложно, так как в ту же сторону устремились и многие жители. Через несколько сотен метров показалась небольшая толпа, в которой их сразу заметили и стали указывать пальцами.
Перед участником поединка толпа расступилась, и оба спутника прошли к кресту, что возвышался над крутым обрывом, над рекой. Рядом с ним их уже ожидал Маркус Ингвардсен, а также священник из местной церкви в серых одеяниях и выбритым кругом на голове — тонзурой. Обычно лысину священнослужители прикрывали шапочкой, но этот оставил открытой, отчего его голова светилась почти так же ярко, как уже клонящееся к Западу солнце.