Священник задумался, а стражники, которых он, видимо, привлёк к "поимке вора с поличным", уже откровенно заскучали и делали вид, что просто так стоят здесь и дышат воздухом. Встревать в разборки им совершенно не хотелось, так как очевидным преступлением здесь не пахло.
— А кто ещё может подтвердить сказанное вами?
— Да я думаю, что любой торговец или путник из Любека, кто там был в те дни или после. А, вообще-то, легко послать гонца в Любек, который подтвердит всё сказанное.
— Хорошо, я отказываюсь от обвинений — мысль принести извинения настоятелю даже в голову не пришла — А коня сведите в конюшню. Пусть конюх посмотрит, не испортили ли вы этого красавца.
— А чем может быть подтверждено, что это ваш конь, святой отец? Он принадлежал хускарлу князя Генриха и был получен мной в честном поединке. Ни о каком посланце из вашей церкви я понятия не имею и конь тоже — расслабившись и откровенно издеваясь спросил Элезар, погладил по морде коня и тот всхрапнул, как бы подтверждая, что тоже понятия не имеет, о чём говорит церковник.
Клирик аж задохнулся от возмущения, и его подбородки затряслись как гребешки у боевитого петуха.
— Да я! Да вы! Схватить их! — заорал он.
Стражники было перехватили копья, но их старший, видимо, десятник, поднял руку вверх.
— Спокойно. Никто никого не хватает! Если вы, святой отец, хотите обвинить этого юношу в присвоении вашего имущества, то зовите господина Лантберта, пусть официально вызывают его в суд. Если бы мы взяли вора на месте преступления, то разобрались бы немедленно. Но в этом случае я не вижу повода к аресту посланника епископа Сигварда. Или они есть?
— Но он же не хочет отдавать коня!
— И потому я вижу, что у вас есть спор, который может быть разрешён судом. Но сначала его нужно официально туда вызывать, для чего вам и нужен судебный исполнитель господин Лантберт. А я ничего не могу сделать — терпеливо объяснил возмущённому клирику ситуацию стражник. Однако тот уже и сам понял, что признав публично, что юноша говорит правду, перевёл спор из так сказать публичной сферы в частное обвинение, и у него уже мелькали даже мысли о том, не перейдёт ли спор в разрешение епископа. И если перейдёт, то не придётся ли отправлять вопрос на суд как раз епископа Сигварда, а не местного. Но отступать ему не хотелось. Священник, что называется, уже закусил удила.
— А если они просто сбегут за это время? Судебный исполнитель никуда не пойдёт в воскресенье!
— Вы собираетесь сбега́ть? — обратился стражник к путникам.
— Пф-ф, так они и признались. Исчезнут тут же! — проворчал настоятель, но стражник не обратил на это никакого внимания.
— Не беспокойтесь, никуда мы бежать не собираемся. Передохнём и дождёмся окончания этого спектакля. Поселимся пока что где-нибудь в городе. Гостеприимством вашего прекрасного храма мы злоупотреблять не будем — улыбнулся Элезар.
— Да уж ещё бы. Чтобы ноги вашей тут ни было! — снова взъярился настоятель.
— Не ноги, ни копыт, уважаемый — снова осклабился франк.
Дальнейшие крики снова разбушевавшегося настоятеля путешественники слушать не стали и удалились в сопровождении стражников, с которыми завязался вполне благожелательный разговор о новостях, возможном месте для ночлега и видах на урожай.
Поселились все трое в пристройке у одного из стражников. Собственно это скорее был сарай, но мягкого сена там было в достатке, было сухо, а стены защищали от ночной прохлады. Всего этого было абсолютно достаточно, тем более плата была чисто символической. Аглаека тоже поселили вместе с собой. Как выразился Александр «мы в ответе за тех, кого приручили». И эта фраза так понравилась Элезару, что он постоянно поминал её к месту и не к месту. Кроме того, Александр хотел присмотреть за неугомонным паломником, чтобы тот ни выкинул очередной фортель со своими проповедями. Город-то христианский, да уж больно щекотливая ситуация у них здесь возникла, а что именно будет вещать на своих проповедях Аглаек, заранее сказать, по-моему, не мог даже он сам. «Божественное вдохновение». Так называл свою болтовню этот мошенник.
Хотя особой мудрости от простого бывшего крестьянина, как они сумели выяснить, можно было и не ожидать. Аглаек и правда бывал в Иерусалиме и даже во множестве монастырей по всей Европе, был даже в Константинополе и Риме, но от этого не стал ни образованнее, ни умнее. Впрочем и глупцом его было не назвать. Противоречивая в общем личность, по мнению Александра. Например паломник чего-то по верхам нахватался и даже мог цитировать отдельные места из Святого Писания, причём на латыни, что во многих местах считалось достаточным признаком огромной учёности.