Элезар признавался себе, что возможно, и не вернётся. По крайней мере, в умирающее Хайтабю. Жителей здесь оставалось всего под две сотни, в основном старики, и с каждым годом людей становилось всё меньше. Город пока держался за счёт прежде всего иноземных торговцев, евреев, арабов и совсем уже небольшого количества язычников, которых не пускали и не терпели в более христианском Шлезвиге, но это явно была агония. Скоро даже рыбацкие деревушки в окру́ге обещали стать более многочисленными. Не зря после смерти отца епископ даже не удосужился прислать ему замену во всё ещё довольно крепкую и являвшуюся единственным каменным строением города церковь.
Путники вышли во двор. Элезар привязал коня к телеге сзади, запрягать в телегу своего высокого, почти ему по плечи коня он посчитал неприемлемым, хотя на самом деле делал это неоднократно. Попытки вести себя кичливо вызывали у спутника улыбку украдкой, которую тот скрывал, чтобы не обидеть чуть более молодого и на самом деле ранимого приятеля.
Драгомир, младший брат Вишенки, забрался в телегу и понукал лошадей. Повозка выкатилась со двора и последовала на Запад, к всё ещё величественной оборонительной насыпи, окружавшей город*. Сейчас дворы стояли просторно, а улица была земляной. Но дедушка Божен рассказывал Элизару, что когда-то дома стояли вплотную друг к другу, имея лишь маленькие участки и огородики, а повсюду были деревянные настилы от грязи. В домах было много богатых людей, внутри города был крупный торг, а в церкви золотые, а не серебряные и медные украшения. Впрочем, у паренька иногда закрадывалась мысль, что Бажен был не из тех, кто в те времена жил в городе, а из тех, кто его окончательно разграбил. Уж очень старик любил описывать и подчёркивать достаток жителей. Хотя, может, и правда скучал по тем временам, когда и сам был молод, силён и благополучен. Но не бедствовал он и сейчас. Сын был привязан к отцу, а являясь владельцем судна и самым богатым жителем города, не позволял тому голодать, как приходилось многим другим жителям. Своей семье он тоже его обижать не позволял, а сварливая жена была неоднократно бита за неуважение к старику. Потому тот был не в пример другим пожилым людям не сварлив и добр к молодёжи. А Элизара он любил и выделял поболее остальных своих внуков. Вот и сейчас он вышел его провожать, хотя тот попрощался со всеми заранее.
*Система укреплений в виде насыпи в 60 с лишним километров и высотой до 6 метров в нынешнем Шлезвиг-Гольштейне создавалась датчанами на протяжении полутысячи лет. А затем использовалась в войнах вплоть до середины XIX века и в основном дожила до наших дней, а в Хайтабю отлично сохранилась, поскольку подновлялась. Рекомендую взглянуть в интернете, а при случае посетить.
— Решил тебя проводить. Прощай, мальчик мой, уж не знаю, свидимся ли более — обнял старик, вышедшего вслед за повозкой со двора Элезара.
— Прощайте, дедушка Бажен — крепко поцеловал парень деда, в этот раз и не думая поправлять и требовать обращения к себе как к взрослому.
— Береги себя, малыш — старик растроганно скривил лицо, не торопясь отпускать парня.
— Обязательно. И с вами мы ещё точно увидимся, дедушка. Ещё будете гонять меня палкой по двору, вот увидите.
Дед беззвучно рассмеялся на немудрёную шутку и лесть и ещё раз притянул паренька к себе, а потом обхватил голову Элезара всё ещё крепкими руками и вгляделся в голубые глаза своими почти серыми.
— Выживи, будь достойным, мальчик! Не опозорь Род! — серьёзно и уже без тени сентиментальности сказал он. Голос его при этом был внушителен.
— Конечно! — сглотнул юноша.
— А ты береги его. Боги не зря тебя сюда послали — старик строго метнул взгляд на Алесандра, наблюдавшего за сценой прощания.
— На всё воля Господа! — не выказывая согласия, но и не возражая, ответил тот.
Старик махнул рукой на него, резко развернулся и побрёл прочь. А оба спутника пошли вдогонку успевшей уже прилично отъехать телеге. Элезар шёл в лёгком обалдении. К чему это было? Что имел в виду старик?