Сами собой в голове всплыли знакомые с детства слова: «In iustitia tua libera me et eripe me; inclina ad me aurem tuam et salva me» (70 Псалом на латыни: «По правде Твоей избавь меня и освободи меня; приклони ухо Твое ко мне и спаси меня»). Отец учил его латыни, заставлял читать Писание, но когда он оказывался в темноте, то пугался так сильно, что забывал все молитвы. В голове была лишь эта строчка. В то время он её помнил наизусть, но плохо понимал, лишь зная, что эта просьба о защите, а потому придумывал перевод и шептал самостоятельно придуманные молитвы на датском, славянском, немецком. Так он думал, что сумеет точно позвать всесильного Бога себе на помощь, ведь кто знает, на каком языке он понимает лучше. Однажды став старше, он рассказал об этом на исповеди, откровенно страшась наказания, но на его удивление духовник, епископ Сигвард не только не отругал его, но лишь мягко объяснил, что Господь понимает молитвы на всех языках, но что латынь позволяет объединять все народы, исповедующие христианство. «Представь — говорил епископ — в то время как мы молимся Господу в храме точно так же и ровно теми же словами молится Богу галл, сакс, англ и даже сам Папа Римский. Как ты думаешь, важно ли такое единство молитвы, важно ли нам всем быть вместе и исповедовать истинную веру единым словом?» И Элезар соглашался с ним, что, конечно же, это очень важно. Но иногда всё же тихонько молился и своими словами, то на одном, то на другом языке. Как бы для себя. Такие моменты были для него важными и интимными. Тогда он чувствовал себя то датским викингом, то воином-славянином, то благородным франком, ещё не понимая, что он и является всем из перечисленных, не принадлежа ни одному из этих национальных миров до конца. Однако строчки 70 Псалма на латыни стали для него особенными. Они как бы действительно объединяли в себе всё то, что он говорил и обычными словами.
Наконец, уже окончательно потеряв счёт времени, впав в транс, монотонно перетирая верёвку и читая псалом, он почувствовал, что верёвка поддаётся. Попробовал пощупать место, которое перетирал и с радостью понял, что действительно волокна поддаются и рвутся. С новыми силами он принялся за своё дело и уже вскоре почувствовал, что в одном месте верёвка лопнула. Элезар принялся стараться её растягивать, и в этот раз всё получилась. Путы ослабли, а затем удалось их стянуть.
Размяв затёкшие руки и подождав, когда окончательно сможет ими владеть, юноша попробовал толкнуть вход вверх. Однако массивный люк лишь шелохнулся приподнявшись. В щель ничего было не разглядеть. Видимо, огня в доме не было, а проникавшему сквозь узкое окно лунного света не хватало, чтобы дать возможность что-либо разглядеть. Упираясь спиной, Элезар обследовал образовавшийся зазор между полом и люком и быстро нащупал металлическую петлю. Вход в подпол закрывался надёжным и недешёвым металлическим замком. Всё это держалось на металлических же петлях. К сожалению, в этом вопросе разбойники не сэкономили.
Поскольку осмотреть помещение не удалось, то юноша попробовал прислушаться. Сперва ему показалось, что он что-то слышит, но так и не смог понять что.
Попробовал всё же бить по люку, но это было совсем уже несерьёзно. А кроме того, громкие звуки вызвали реакцию обитателей наверху. Видимо, в комнате, в полной темноте кто-то всё же был.
— Эй ты, малец, а ну перестань грохотать и мешать честным людям спать! — послышался окрик.
— Честным людям?! — рассмеялся Элезар — Да ты смесь помёта собаки и дуба! Из тебя человек-то, как из содержимого выгребной ямы море!