— Гриммо двенадцать! — я бросил жменю лётучего пороха в камин и шагнул в зелёное пламя вслед за отбывшим туда Сириусом.
«Весёленькое местечко, так и брызжет позитивом и оптимистичным настроением». Как тут вообще жить можно? Неудивительно, что в книгах Сириус тут окончательно с ума съехал. Атмосфера унылости, застоя, я бы даже сказал упадка, вот во что превратилось фамильное гнездо некогда великой волшебной фамилии. Мрачность и тёмные интерьеры как нельзя соответствовали фамилии моего крёстного, и создавалось отчётливое ощущение, что мои исчезательные шкафчики откуда–то отсюда скоммуниздили. Везде властвовала подавляющая и величественная готика. Вот где всяким неформалам, готам–ортодоксам — рай и естественная среда обитания.
Пока я оглядывался по сторонам и восхищался стариной и антиквариатом, Блэк лаялся с говорящим портретом своей матушки, рядом с которым стоял древний, как ископаемое дерьмо мамонта, домовик с безумными черными глазами, как у натурального психа. Кричер, видимо, насколько я помню книги, та ещё задница и головная боль.
— Мало того, что притащился вчера в дом благороднейшего и чистокровного семейства с какой–то пьяной шлюхой, так и сейчас привёл сюда поганого полукровку, — верещала нарисованная на портрете сушёная грымза.
— Не смей оскорблять мою жену, Вальбурга! — с неменьшей экспрессией орал Блэк.
— Сириус, а кто эта невежественная хабалка? — спокойно и отрешённо лениво рассматривая окружающую обстановку, как бы между прочим поинтересовался я, показательно не обращая внимания на шипящую и брызгающую пеной, как огнетушитель, нарисованную старуху.
— Да как ты смеешь! — начала она с коронной фразы всех таких вот аристократов.
— Хабалка не в курсе, на ком ты женился, Сириус? — игнорируя бешеный взгляд портрета, спросил я. — Твоя Кора, Сириус, из мадридских Вальдесов, и те, вроде как, на триста лет древнее Блэков, и уж не в обиду вашему роду, намного темнее. Они в родстве с Кортесами, по–моему, а те из Мексики вместе с ними вывезли столько тёмномагического и кроваво–жертвенного хлама, что вы, по сравнению с ними, что дети малые, — закончил я скучающим голосом свою мини лекцию. — Так что можешь своей любимой намекнуть, как её здесь называют, или пусть сама всё вспомнит про вчерашнее. Может, призовёт душу этой старушенции и заключит в сливной бачок унитаза для магической очистки. Ты ей только намекни, Сириус.
Нарисованная Вальбурга вместе с реальным Сириусом с открытыми ртами смотрели на меня, а я в это время с интересом рассматривал батарею из голов домовых эльфов, прибитых рядком на стене дальше по коридору. Концептуальненько. Это кто у них стрельбой по домовикам увлекался, что вывесил их на стену, как трофей африканского сафари?
— Нам пора, где тут жертвенный зал? — поинтересовался я и немного отодвинулся от нездорово оживившегося Кричера.
— Фините Инкантатем! Аресто Моментум, сука!
Только я успел отменить трансфигурацию, как оживший крыс молниеносно соскочил с обсидиановой низкой плиты накопителя и по совместительству жертвенного алтаря рода Блэк и метнулся к единственному выходу из подвала и «сердца» особняка. Что–то подобное я подозревал и приготовился заранее, и теперь крыса медленно перебирала короткими лапками, зависнув в воздухе и выпучив глаза.
— Петрификус Тоталус! Локомотор! Шустрый ублюдок!
Я переложил при помощи палочки парализованную крысу на черное блестящее стекло алтаря.
— Действуй, Сириус, — поторопил я крёстного. — Это твоя месть.
— Репарифарго!
Очень, я вам скажу, неприятное зрелище — обратная трансформация. Небольшую алтарную комнатку наполнила вонь немытого тела, гнилых тряпок и испражнений.
— Сириус! Друг мо… — заверещал толстый и бледный до серости мужичок.
— Ступефай! Силенцио! Посмотри, есть ли у него метка!
Блэк, с жертвенным ножом в подрагивающей руке, вспорол левый рукав гнилого сюртука Петтигрю и уставился на бледную татуировку с черепом и змеёй. Исказившееся ненавистью в миг, лицо крёстного перестало отражать неуверенность и запылало яростью и гневом. Я даже моргнуть не успел как длинный нож в руках крёстного с хрустом вошёл в грудь предателя.
— Во славу Рода… — прошептал я положенную при таких моментах фразу.
Глава 31 Проблемы доверия
Очнулся утром, за час до начала занятий в своей кровати факультетской спальни с квадратной головой, гадостным привкусом во рту и проспиртованной атмосферой вокруг. Первое моё похмелье в этой жизни, и сейчас я чувствовал, что не стакан огневиски, доставшегося в наследство от О'Нила, выпил, а как минимум половину ящика этого адского пойла выхлебал в одно лицо. М-да, главное — не привыкнуть к такому и не покатиться по наклонной с решением всех проблем подобным образом.