Мысленное «общение» с братьями Уизли оставило в душе гадкий и отвратительный след, как будто в нечистотах выкупался и заодно нахлебался их от души. А ведь разум близнецов был упорядочен с высочайшим искусством. Этакая аккуратная алхимическая лаборатория с бесконечными полками, заставленными рядами флаконов с воспоминаниями и думосбором вместо ожидаемого и логичного котла для зельеварения. Чего только мерзкого в их памяти не было, но одно из самых лелеемых воспоминаний было об убийстве…
Оказывается, Лавгуды — соседи Уизли, а я и не знал. Два десятилетних балбеса решили немного, как всегда, пошутить и подкинуть дерьма садовых гномов в кипящий котёл на соседском участке, над которым суетилась хрупкая, пепельноволосая блондинка. Смотреть, что было дальше, мне было очень тяжело, а ощущать тот восторг, что чувствовали рыжие тварёныши, противно. А ведь они здесь, в замке, уже начали потихоньку беспредельничать. Беднягу Джонсон со спины оглушили, затащили в пустой класс и… благо, хоть не изнасиловали. Ёбаные ублюдки! Как же мне хочется устроить аннигиляцию, директиву «база–дельта–ноль» и, заодно, экстерминатус всему проклятому семейству Уизли. Ничего. Сейчас я очень даже смогу психологические императивы в их бошках поправить. Пусть не сразу, пусть понемногу, но я хотя бы постараюсь обезопасить окружающих от этих двух фекальных монстров. Вот же у них тяга к дерьму! То навозные бомбы, то ещё чего. Одно слово — уроды!
Ну хоть «Карта Мародёров» теперь мой законный трофей. Только нужно очень осторожно её спрятать подальше в отделение для особо опасных вещей моей лаборатории и ни в коем случае не держать при себе, даже в собственной сумке, коя может быть подвергнута досмотру по требованию любого преподавателя. Более чем уверен, что на карте всяческих следящих неприятностей больше, чем блох у анимаформы Блэка.
Уже под утро я устало плёлся в гостиную Гриффиндора, с трудом размышляя об очередных своих странностях. До сих пор не заострял своего внимания на своей эмпатии, а ведь это совсем не нормально. Вернее, не нормальна такая её степень, как у меня. Казалось бы, прикольно чувствовать всё то, что ощущают к тебе посторонние, и ты знаешь всю правду, наплевав на ментальные щиты любого окклюмента. Но кому она нужна — эта правда? Одни проблемы и головная боль. Вокруг нет ни одного святого с… чистыми чувствами, нууу… почти ни одного.
В общем, шёл с растрёпанными чувствами и противным «послевкусием» после работы с разумом рыжих засранцев. По семнадцать «Обливейтов» на каждого наложил, плюс различные тонкости с памятью и корректировкой сознания, вымотался — жуть. Про настроение совсем молчу. И вот, проходя мимо моей каптёрки, почувствовал необычные и светлые чувства. Семь утра, кто там может быть? Приоткрыв подозрительно молчаливую дверь, заглянул в комнату.
Там были Лонгботтом и Лавгуд, оба одетые, немного сонные, и они… обнимались, наверное. То есть не так. Невилл тискал хихикающую малявку, как какую–то куклу, а та притворно от него отбивалась и прямо льнула к совершенно счастливо выглядящему здоровяку. И знаете? Не было в этом всём ни капли сексуального подтекста, я это более чем отчётливо чуял своей обострённой эмпатией. Они, ну не знаю, как брат и сестра себя вели, как очень близкие и любящие брат и сестра, а ведь я, как и многие, надумал себе всякого.
Ещё немного незаметно постояв в проходе, я наслаждался исходящими эмоциями от этого дуэта, вымывая их чувствами всю ту грязь, что нацеплял от Уизли и наконец прикрыл дверь.
— Странные они… но хорошие, — устало сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Вы даже не представляете, насколько, хозяин, — поддакнула мне волшебная дверь.
*La España mágica diaria — Магическая ежедневная Испания.
**ППД — Пункт Постоянной Дислокации.
Глава 44 Откровения
— Привет, Джонсон, надо поговорить.
Анджелина Джонсон, наша охотница в факультетской команде по квиддичу, надо сказать, была примечательной девушкой. Обалденных форм мулатка была тайной мечтой большинства подростков мужского пола не только нашего факультета, но, подозреваю, и всех остальных. Природа наградила её очень яркой внешностью, что вкупе с экзотическим видом делало её просто сверхсексуальной. Всё бы ничего, но вот характер гриффиндорки резко контрастировал с внешними данными и ожиданиями, отчего, общаясь с ней, возникало чувство диссонанса. Всё дело в том, что она была ярко выраженной пацанкой, и не в каком–то «розовом» смысле, а как личность с таким вот сложным характером. Забияка и острая на язык хулиганка, она и в табло могла запросто прописать.