— Я согласна! Когда начнём?!
Что мне делать со своим шкафом, который подвергся варварскому шмону и циничной краже особо ценного, можно уже даже сказать, что культового предмета моего гардероба, я не представлял. Стандартный шкаф для одежды каждого студента вообще не был чем–то выдающимся и не обладал какими–либо волшебными свойствами и функциями. Единственное его предназначение — это хранение повседневной одежды. Домовики, пока все студенты на занятиях, забирали грязное бельё из общей корзины в душевой и возвращали согласно нашитым биркам каждому ученику в этот самый шкаф, после чего можно было забрать из него всё свежее и выглаженное. Такой вот круговорот текстиля в Хогвартсе. Если начать его запирать, то это вызовет когнитивный диссонанс у трудолюбивых малышей и только создаст лишние трудности ученику. В шкафу сроду ничего ценного не хранилось, не сейф, поди, с королевскими регалиями, и не Форт Нокс. Пара смен белья, повседневная одежда согласно сезону и школьная форма, остальное — либо в моей сумке, либо дома, куда можно пройти с помощью исчезательного коллеги моего платяного вместилища. Мда…
Мои кровожадные размышления о медвежьих капканах, отравленных встроенных иглах и минировании направленным самопальным фугасом были прерваны запыхавшимся от бега Лонгботтомом.
— Там… Гермиона… Кот… В коридоре… Там… — между вздохами непонятно тараторил Невилл, указывая на выход из спальни.
«Да что же за день сегодня такой?» — думал я, несясь прыжками уже по лестнице вниз в гостиную и не дослушав объяснения Лонгботтома.
В гостиной было абсолютно безлюдно и я выбежал дальше в коридор замка через портрет «Полной Дамы» и тут же упёрся в плотную и разношёрстную толпу студентов, в которой присутствовали не только гриффиндорцы.
Грубо растолкав окружающих, я пробился к центру столпотворения и увидел лежащий на плитах пола кусок рыжего меха, в котором с трудом узнал Живоглота — фамильяра Гермионы. Кот лежал неподвижно, вытянув свои кривые лапы и тяжело, с надрывом, дышал. Отчётливо складывалось ощущение, что животина при смерти. Оглянувшись, увидел, что заплаканную Гермиону крепко держит за плечи Анджелина Джонсон и почему–то не позволяет подойти к своему фамильяру.
— Энж, что происходит? — спросил я Джонсон, так как Грейнджер сейчас спрашивать бессмысленно, настолько она выглядит неадекватно.
— С ним что–то странное. Я его нашла в коридоре, но он в руки не давался, а потом вот так, упал и не двигается. Похоже на отравление или ещё какую гадость. Лучше не трогать, — невозмутимо заявила она, продолжая удерживать вырывающуюся Гермиону.
Правильно думаешь, Энж. Это чертовски на проклятие похоже. Чёрт, чёрт! Что же делать? Сейчас, как же там?
— Диффиндо! — я порезал большой палец левой руки заклинанием, обмакнул кончик палочки в выступившую кровь и начал рисовать засветившимся концентратором на полу вокруг этого «не совсем кота» малую диагностическую печать фамильяра.
Может, кто и не догадается по форме печати о хаотической сути Живоглота. Для них печать треугольная, для огненных фамильяров, например, пятилучевая звезда или для воздушных — это квадрат. Я такую для Хедвиг рисовал. Получилось два треугольника, вложенных один в другой, Быстро дополнив по углам тремя рунами бардов из валлийского рунического письма, вернее было называть их рунами друидов, хотя где огама и где руны, но тут уж исторически как–то вывернуто, не суть, я произнёс формулу.
— Ничего себе! — воскликнула какая–то девушка за спиной. — Откуда на нём столько всего?
— Семь сглазов, два проклятия, одно из них очень нехорошее — «Проклятие Печального Солнца», и сейчас я сделаю так, что тот, кто его наслал, пожалеет очень сильно, — комментировал я свои действия.
Всё же зря я беспокоился о том, что Живоглот может навредить Гермионе. Демон, наоборот, перехватил из её ауры по связи «хозяин–фамильяр» очень много гадости, для которой вообще не предназначен, и сейчас вон, отважно помереть пытается во славу госпожи. Так, дальше, заклинание отрицания, затем очищения, и сейчас:
— Эго империум! — я взмахнул концентратором перед лицом и, завершив жест, указал на кота.
Кошак вскочил, бешено захрипел и его начало рвать на гранит чёрной кровью. Только после того, как его основательно прополоскало, я очистил этот комок меха при помощи «Тергео» и «Эванеско» и передал на руки хозяйке.
— Что здесь происходит? Пропустите, — раздался голос нашего декана, а затем, растолкав учеников, появилась и сама профессор МакГонагалл, почему–то в компании с Помоной Спраут.