— Помона? — вопросительно вздёрнув бровь, спросила МакГонагалл.
— Интересные у тебя ученики, Минерва, — задумчиво сказала она и продолжила:
— Печать друидов для манипуляций с животными–питомцами. Форма свидетельствует о том, что была создана для существа Хаоса. Работа хоть и грубоватая, но качественная, наполнение мне неизвестно, валлийский знаю плохо. Цвета в сегментах говорят, что к животному были применены негативные воздействия. Семь сглазов, ничего примечательного — зависть и ревность. Два проклятия, одно из них простое и легко удаляемое «turpitudinem»*, колдовал кто–то неопытный, но вложил непомерно много сил. Второе — что–то очень серьёзное и мне неизвестное, но вне всяких сомнений работал опытный маг или, скорее всего, ведьма. По самому объекту — создание Хаоса, ранг по классификации Филиппса третий, класс опасности три плюс, «полный» фамильяр со стихийной привязкой к мисс Грейнджер… крайне опасное, старое и опытное существо. Дальнейшие чары отрицания и очищения сначала купировали, а затем и убрали проклятия и сглазы. Тут понятно, что на ауре «такого» питомца они закрепиться не могут, непонятно, зачем вообще на него такие вещи колдовали.
Все посмотрели на Живоглота, который сидел на столе и умывался лапой с супернаивным и кавайным видом. Конечно–конечно! Так все и поверили, особенно после того, что озвучила Спраут. МакГонагалл и Гермиона слушали декана Хаффлпаффа с ошарашенным выражением лица, а я с недовольным, но тут уж ничего не скажешь, она верно поведала, но не всё. И это подтвердилось тут же вопросом:
— Вам есть что добавить, мистер Поттер?
— Есть, — через силу и буквально выдавливая из себя признание, сказал я, протяжно выдохнул и подхватив тон Спраут продолжил её монолог в похожем ключе:
— Проклятия на фамильяра не накладывали, их наколдовали на мисс Грейнджер, а он лишь перетянул их на себя. Его основная функция — защита хозяйки. Второе проклятие называется «Печальным Солнцем» и это не одно воздействие, а целый комплекс. Пресечение деторождения, угнетение чувствительности и удаление эмоций — чисто женское проклятие, южноамериканской школы малефицизма. Напряжённость потока по шкале Мунго–Гика семьдесят три единицы, что свидетельствует о тёмном ритуале и жертвоприношении как минимум животного при наложении проклятия.
— Ого! Вы полны сюрпризов, да ещё и в колдомедицине проклятий разбираетесь, мистер Поттер! — даже как–то с уважением воскликнула Спраут.
— В нашей школе в чем только разбираться не начнёшь, мэм, — выделив «нашей», с неприкрытым сарказмом ответил я. — Когда тебя каждый год пытаются убить — это очень мотивирует, знаете ли.
— Мистер Поттер! — напряжённо и немного виновато воскликнула МакГонагалл. — Мы разберёмся во всех этих происшествиях. А вот вам, мисс Грейнджер, — она повернулась к Гермионе, которая уже подхватила кота на руки, — придётся удалить из школы вашего питомца, он слишком опасен!
— Он не опасен! — расстроенно воскликнула Гермиона, гладя и почёсывая за ушами млеющего Живоглота.
— Мрррурруум, — мурлыкал здоровенный рыжий кот и в восторге тёрся о руки своей хозяйки.
В его мурчании мне отчётливо слышалось: «Конечно, я не опасен, Хозяйка, а трупы спрячу так, что никто не найдёт.»
— При всём моём уважении, профессор МакГонагалл, мэм, но почему к моей подруге применяются такие двойные стандарты? — закипая, спросил я.
— Поясните вашу мысль, мистер Поттер. — нахмурившись произнесла Спраут.
— Существу четвёртого класса опасности разрешено находиться в школе и даже преподавать! А у Гермионы всего лишь фамильяр, который совершенно легален и не противоречит уставу Хогвартса ни одной буквой. Можно даже мантикору себе завести как питомца, и это будет законно! — возмутился я.
МакГонагалл и Спраут синхронно переглянулись, нечитаемо обменялись взглядами и напряглись.
— Мантикора — боевая химера, а не питомец! — пояснила Спраут.
— Значит, виверну или дракона, — парировал я.
— А вы амбициозны, мистер Поттер, такое только Мерлин смог провернуть, — усмехнулась глава барсуков.
— Нужно же к чему–то стремиться и расти над собой, мэм, — нагло заявил я.
— В пригласительном письме Хогвартса написано, что можно иметь в качестве фамильяра, — продолжила апеллировать к законности, Спраут.
— Можно, но не надлежит! Прямого запрета нет, мэм! — упорствовал я.