Ведь знает же своим умом, что очень красивая и желанная, но чувствами это признать не может. Как можно быть такой неуверенной при такой яркой внешности и замечательном, но сложном характере?
— Дурак! — прошептала она, щекоча губами шею. — Я тоже тебя люблю, и уже давно.
И вот сейчас не было ни капли какого–то сексуального подтекста, даже намёка на него, только нежность, какая–то щемящая и откровенная. Несмотря на то, что я закоренелый циник и параноик, не мог отрицать и сомневаться в её чувствах. Дурацкая моя эмпатия! Подгадил мне Ханешь! Привык уже, что верить никому нельзя, а тут такое…
— Легилименс!
Мы всё же сделали то, что задумывали. Мне не хотелось выставлять такой… только наш момент в ложных воспоминаниях, но это было правильным решением. Тут теперь очень много воспоминаний понамешано, и если их будет читать любой менталист, то с подтверждением подлинности не будет никаких вопросов. Такое подделать невозможно. У Гермионы теперь даже два таких воспоминания — сегодняшнее реальное и второе — вчерашнее, точная копия с заменой эпизода встречи с тремя уродами на слое ложной памяти.
— Обливейт!
Пришлось стирать воспоминания именно в поддельной «библиотеке» её памяти. Забавно, с одной стороны получается, что я признался в любви своей девушке аж два раза, сегодня по настоящему, и вчера… тоже по настоящему, но только в её ложных воспоминаниях. Долбаная магия!
— Попробуй, Гермиона, — осторожно предложил я. — Не знаю как получилось, но должно работать.
— Гарри? Что мы здесь… Хмм… Ну да! Вот ведь… Э–э–э… Странное чувство. Ты… Мы… — она меняла выражение лица как в калейдоскопе и, видимо, перескакивала со слоя на слой своей памяти.
— Гермиона, успокойся. Только сейчас важно — остальное отбрось. Определись с тем, где настоящее, не торопись… — успокаивающе говорил я, смотря в её глаза, несмотря на то, что внутри я был в панике и почти в отчаянии.
Её ложная память не такая уж и ложная оказалась. Параллельная, скорее. И теперь возник конфликт. Я уже собирался испуганно вломиться в её разум и начать удалять эту её ментальную надстройку, но не потребовалось. Взгляд Гермионы прояснился, и она, улыбнувшись и, наверное, почувствовав мой настрой, спокойно сказала:
— Всё хорошо, Гарри, не волнуйся.
— Поттер, Грейнджер, за мной, — приказал аврор, тот самый, которого я помнил по своему пробуждению в Больничном крыле Хогвартса после ритуала, и предлагавший допросить меня при помощи веритасерума.
Повернувшись на месте он пошёл на выход, будучи уверен, что мы побежим за ним. Подорвавшуюся было Гермиону я придержал за плечо и усадил обратно на стул. Это событие происходило на следующий день после наших объяснений и ментальных экспериментов, и мы сейчас сидели в библиотеке Хогвартса в самом тихом и укромном уголке, никому не мешая и читая каждый своё. Я, например, читал подшивку периодики «Рунный поиск» годичной давности, а Гермиона, очередной непонятный талмуд с названием на всю обложку. Что–то с трансфигурацией связано, я не приглядывался.
— Я сказал, за мной! — процедил давешний тип, вернувшийся через минуту после того, как вышел из библиотеки. Феноменальный тормоз!
— На хер иди! — лениво ответил я. — Ты кто такой?
— Я!.. — его желчная и какая–то вся желтовато–серая рожа стала совсем уж неопределённого цвета из–за прилившей к ней крови.
— Пункт два дробь четыре устава Аврората — ты не представился, — всё так же похуистически перебил его я. — Так что можешь идти на хер, то есть туда, куда изначально шёл. У меня в хороших знакомых мадам Боунс есть. Может, стоит попросить, чтобы она инициировала проверку через вашего Скримджера?
К этим придуркам в красных мантиях я заведомо с предубеждением отношусь. По моим восстановленным воспоминаниям, от них ничего хорошего ждать не следует. Вон, того же Долиша взять! Немало они мне неприятностей доставили… с самого карапузного возраста.
— Корб! Что там? — крикнул в раскрытую дверь библиотеки другой аврор, чем вызвал гневный возглас мадам Пинс.
— Сэвидж! Иди–ка сюда! Тут у нас сопротивление властям! — заорал на всю библиотеку уже какой–то зелёный на морду тип в мантии аврора.
— Старший аврор Сэвидж, — представился подошедший волшебник с колоритной внешностью и шикарнейшими бакенбардами на лице, придававшие ему немного звероватый вид. — В чём дело?