Пару секунд царила абсолютная тишина. Лишь потрескивание угасающего пламени нарушало молчание в огромном зале. Аид, погружённый в мрачные мысли, не шелохнулся. Обугленный костяк Крида лежал неподвижно на оплавленном троне, молчаливым свидетельством недавнего противостояния. Казалось, сама вечность замерла.
Внезапно произошло нечто невообразимое. Один из позвонков костяка едва заметно дёрнулся. Движение было почти незаметным, но Аид уловил его острым взглядом бога. Ещё один позвонок откликнулся на неизвестный сигнал. И вот уже вся скелетная структура затрепетала, словно ожила, наполняясь невидимой энергией.
Из глубины обугленных костей, подобно фениксу из пепла, начало прорастать мясо. Сначала это были тонкие, розоватые волокна, постепенно сгущающиеся, формирующие мускулы. Сухожилия натянулись, придавая костяку чёткость и плавность живого тела. Затем появилась кожа, сначала бледная, потом приобретающая естественный оттенок. Процесс регенерации происходил с невероятной скоростью, словно невидимая рука собирала тело из пепла и тьмы.
За несколько мгновений перед Аидом предстал живой Крид. Его тело было совершенно целым, без следа ожогов, но в глазах появилось нечто новое. Он поднялся с трона, пошатываясь, с удивлением осматривая свои руки и ноги, словно в очередной раз с горечью убеждаясь в собственном возрождении.
Воздух дрожал от недоумения и молчаливого удивления. Аид спокойно наблюдал за Кридом; его лицо из огня было непроницаемо, но в глубине взгляда теперь горел не только гнев, но и завораживающий интерес к этой необъяснимой загадке.
И вот, спустя несколько секунд, в глазах разочарованного Аида, на всё ещё дымящемся от недавнего пламени бирюзовом троне стоял Крид. Живой. Целый. Невероятно, но факт. На его лице не было ни тени страха или боли, лишь лёгкое раздражение, словно его потревожили во время важной медитации. Он укоризненно покачал головой, жестом осуждая неэффективность божественной силы. Невозмутимость Крида была настолько потрясающей, что даже Аид на мгновение потерял дар речи.
Крид медленно сошёл с трона, не обращая внимания на оплавленный мрамор и дымящуюся бирюзу. Его обнажённое тело — без единого следа ожогов — казалось выточенным из мрамора, идеально пропорциональным и безупречным. Он не спешил, не бежал, но шёл с уверенностью человека, абсолютно уверенного в своём бессмертии или, по крайней мере, в невозможности своего уничтожения.
Аид, владыка подземного мира, повелитель мёртвых, чувствовал себя совершенно ошеломлённым. Его лицо выражало смесь недоумения, гнева и… уважения? Да, уважения. Перед этим смельчаком, перед этим непобедимым наглецом, который не только выдержал его божественный огонь, но и спокойно отряхнулся от него, как от дождя.
Крид сделал ещё несколько шагов, и Аид осознал полную беззащитность своего положения. Он, Аид, оказался в подчинении у того, кого только что пытался уничтожить. Этот смелый и невозмутимый человек шёл на него, на бога подземного мира, нагишом, с выражением лишь лёгкого раздражения, с нескрываемым намёком на продолжение игры. И Аид, повелитель теней и просто самой вечности, ждал. Он ждал, что же ещё придумает этот неукротимый человек.
— Я думал, хоть ты меня убьёшь… — разочарованно протянул Крид, в его голосе звучала лёгкая ирония, словно он комментировал неудачный фокус. — Ну хоть свидание не сорвалось… — он тут же нашёл в ситуации позитив, усмешка расширилась. Даже в этой неординарной ситуации он сохранял спокойствие и самообладание.
Щелчок пальцев — и в его руках материализовались два адамантиевых кастета, блестящих, тяжёлых, смертоносных. Никаких прелюдий, никаких предупреждений. Крид с поразительной быстротой и точностью начал избивать Аида.
Аид первое время пытался сопротивляться. Он извивался, выкидывал руки, пытаясь сбить напор неумолимого Крида, но тот был быстрее, сильнее и ловчее. Каждый удар адамантиевых кастетов проносился с силой, способной раздавить скалу. Пламя, окружавшее Аида, гасло под ударами, и его божественное тело, ранее несгибаемое, стало источать кровь и скулить от боли.
Крид не спешил, он избивал Аида с холодным расчётом и точностью хирурга, нанося удары в определённые точки. В его движениях не было злобы, только предельный профессионализм и не более чем обида на несостоявшуюся смерть. Усмешка не сходила с его лица.