Кратос остановился на некотором расстоянии, его лицо оставалось непроницаемым. В руке он держал яблоко. Яблоко Эриды.
— Крид, — голос Кратоса прозвучал низко, словно рокот приближающегося шторма. — Мы долго ждали этой встречи.
Крид не ответил, его взгляд был прикован к яблоку. Он чувствовал, что-то не так. Воздух вокруг гудел от невидимой энергии, от предвкушения смертельной схватки.
Кратос с видимым удовольствием откусил от яблока. Хруст был громким, резким, подчёркивающим наступившую тишину. Он жевал неторопливо, наслаждаясь моментом, наслаждаясь удивлением в глазах Крида.
— Подделка, — пробормотал Кратос, выплюнув огрызок на пыльную землю. — Но достаточно убедительная, чтобы заманить тебя в ловушку. Ты убил моего отца, Крид. И теперь ты заплатишь за это.
В этот момент, дети богов бросились на Крида. Мечи взвились, кинжалы сверкнули, пронзая воздух. Крид парировал удары, его движения были быстрыми, точными, словно вспышки молнии. Но их было слишком много.
Внезапно, из Крида хлынула темная энергия, окутывая его, превращая его в существо из тьмы и света. Его глаза засияли ледяным голубым светом, его волосы встали дыбом, словно охваченные пламенем. Это была сила, запретная, ужасающая, сила, которой он сам не до конца владел.
Первого ребенка бога поразила тёмная молния — не просто удар, а проклятие, которое прожгло его плоть, душу, испепелило до основания. Остальные остановились, охваченные ужасом, перед неконтролируемой мощью Крида.
Следом, с той же ужасающей быстротой, Крид уничтожал одного за другим. Проклятия обрушивались на них, превращая в пепел, в тлен, в ничто. Это не была битва, это было истребление. Это была резня, развязанная неудержимой силой, пропитанной отчаянием и гневом.
Кратос, наблюдавший за происходящим с растущим ужасом, попытался вмешаться. Он бросился на Крида, но был остановлен тем же молниеносным проклятием, которое сразило остальных. Его тело, прежде полное жизни и энергии, превратилось в бесформенную массу пепла. Волк, его верный спутник, завыл и исчез, исчезнув в тумане, окутавшем поле боя.
Когда пыль осела, Крид стоял один, окруженный трупами. Его белокурые волосы были растрёпаны, его одежда изорвана, но его глаза оставались холодными, безжизненными. Он не чувствовал победы, он чувствовал только пустоту, глубокую, пожирающую его изнутри. Он убил их всех. И это была не месть, а ужасающая, неизбежная необходимость.
Он опустился на колени, его взгляд зацепился за огрызок яблока Эриды, лежащий на земле. Это был символ, символ его собственного падения, его погружения во тьму снова. Он уничтожил своих врагов, но в этом уничтожении он уничтожил и часть себя. Он стоял на опустошённом поле битвы, один, с тяжёлым бременем на своей совести. Ветер проносился над мёртвыми, словно прощальный плач. Крид остался один, охваченный холодной пустотой победы. Победы, которая стала его проклятьем. Вновь.
Стамбул встретил Крида густым туманом, сжимающим горло, словно объятия смерти. Уставший, измученный, он пробирался по мокрым, скользким улицам, каждый шаг отдаваясь тупой болью в ногах. Город, обычно живой и шумный, казался сегодня мрачным и безжизненным, отражая состояние его души. Парижские бульвары, шумные таверны, даже бескрайние поля сражений казались ему лучше, чем эти холодные, влажные улицы.
Возвращение в Стамбул было неизбежно. Халиль-паша, визирь Султана, ждал его. Не просто ждал, а терпеливо ткал свои сложные интриги, запутанные, как лабиринты Топкапы.
Дворец Топкапы встретил Крида своим вечным великолепием, но сегодня это великолепие казалось лишь маской, прикрывающей гниль и разложение. Крид шёл по длинным коридорам, каждый шаг отдаваясь глухим эхом в его уставшей душе. Он чувствовал на себе взгляды придворных, полные любопытства, ненависти, или просто равнодушия. Ему было равнодушно.
В зале для аудиенций его ждал Халиль-паша. Он сидел, окруженный горшками с цветущими орхидеями, его лицо было спокойно, но в его глазах танцевали змейки интриг. Он был одет в нарядный халат, украшенный золотой вышивкой, но Криду казалось, что это лишь маска, прикрывающая его истинную сущность.
— Рад видеть вас, Крид, — проговорил Халиль-паша, его голос был мягким, мелодиичным, но в нем скрывалась стальная твердость. — Ваша поездка была успешной?
Крид устало вздохнул. Он не хотел обманывать визиря, но и рассказывать ему о своей резне на утесе тоже не желал. Это была та часть его жизни, которую он хотел забыть.
— Успешной, — пробормотал он, кивая головой, словно болванчик. — Очень успешной.