Без единого звука, Крид направил скакуна в толпу скелетов. Немёртвый конь, словно чувствуя намерение всадника, помчался вперёд, пронзая толпу, как стрела. Звук трескающихся костей смешался со скрипом копыт и глухими ударами костей о землю. Скелеты, бессильные оказать сопротивление, рассыпались под копытами, превращаясь в кучи пыли и осколков костей.
Крид не остановился, продолжая беспощадное шествие. Его немертвый скакун продолжал уничтожение, превращая жалких оборванцев в прах, словно растирая грязь под копытами. За несколько мгновений от целой армии остались лишь кучи осколков костей и пыль, развеянная ветром по мёртвым землям. Крид спокойно продолжил свой путь, не обращая внимания на останки. Его цель всё так же была далека, и он не остановится ни перед чем на пути к покою.
Спустя время, длившееся дольше, чем могла бы измерить человеческая память, на горизонте появилась столица Ада. Она не поднималась из земли, как вулкан, и не возникала из тумана, словно мираж. Она просто была. Возвышалась среди бесплодных пустошей, мёртвых гор и застывших озёр из смолы и яда, подобно сверкающему бриллианту, случайно затерявшемуся в грязных трущобах.
Её башни, подобные чёрным иглам, пронзали небосклон, отражая тусклый свет преисподней. Они были сложены не из камня и не из металла, а из сгустков тьмы, из застывшей боли и отчаяния, из вечной печали. Стены сияли холодным светом, словно отполированный веками мучений обсидиан, а воздух над городом дрожал от невыразимого холода. Это была красота ужаса, великолепие бесконечного отчаяния, символ вечной муки и беспредельного страдания.
Крид спокойно въехал в город, наполненный миллионами существ. Разнообразие было поразительным: изможденные, полупрозрачные призраки в лохмотьях соседствовали с горделивыми демонами в обсидиановых доспехах, рога которых излучали тусклый красноватый свет. Коренастые горгульи с каменными лицами и крыльями, похожими на сломанные ветви древних деревьев, теснились рядом с причудливыми существами, сотканными из теней и дыма, — щупальца, глаза-угольки и пасти, из которых вырывались шепоты и стоны. В реках из расплавленного металла проплывали призрачные рыбы, а в воздухе носились птицы с перьями из тлеющего угля. Некоторые существа напоминали людей лишь отдаленно: зеленоватая, серая или вовсе прозрачная кожа, глаза, горящие неземным светом, из тел пробивалась тень или искрилась энергия.
Среди этого многообразия, словно призраки былых битв, медленно передвигались падшие ангелы — немногочисленные, но ощутимые своим присутствием. Их лица были искажены вечной печалью, крылья сломаны и обгорели, одежда — рваные остатки былой небесной славы. В глазах — не злоба, а бесконечная тоска, от них веяло не жаром преисподней, а холодом утраченной надежды. Они напоминали бродячих призраков смерти мертвых, застывших в вечном покаянии, наблюдающих за бесконечным театром мук, но сами не способные на что-либо повлиять. Малочисленность их лишь усиливала чувство безысходности.
И, наконец, среди всего этого хаоса, спокойно и непринуждённо, общались с живыми представителями тьмы… дулаханы.
Эти безголовые всадники, чьи тела излучали холодный металлический блеск, казались совершенно неуместными. Однако, они вели себя естественно, спокойно обмениваясь словами (или мыслями? Крид ещё не разобрался в местных тонкостях общения) с демонами, призраками и прочими обитателями Ада. Их не окружало особое почитание или страх, лишь какое-то привычное безразличие. Они были частью этого города, частью этой вечной тьмы, и Крид понял, что перед ним раскрывается не просто город, а целая вселенная, со своими законами, со своим порядком, со своими удивительными и ужасающими обитателями.
Всё это бурлило в хаотичном, но каким-то образом упорядоченном потоке. Для Крида, прошедшего через вечность и давно лишённого чувства удивления, это представляло определённый интерес. Любопытство пронзило его холодное сердце…
Пробираясь сквозь хаотичный, но всё же упорядоченный поток существ, Крид неосознанно приблизился к центру города. Он не ставил перед собой определённой цели, просто шёл, исследуя этот удивительный и ужасающий мир. И вот, перед ним, словно кульминация вечной трагедии, высился дворец Аида.
Он не был похож ни на одно другое здание в городе. Это было не здание, а сгусток вечной тьмы, в котором слились страдания миллионов осуждённых душ. Его стены были не из камня, а из застывшего отчаяния, башни пронзали небо, как иглы бесконечной печали, а вокруг него витали туманы из вековой тоски. Каждая деталь архитектуры казалась сотканной из мучений и безысходности; каждая линия излучала холод и мрак, каждый узор повествовал о бесконечном страдании. В нём не было величественной красоты или мрачного величия — только бесконечная тоска, застывшая в камне. И перед этими вратами вечной печали остановился Крид, бессмертный воин, пришедший за покоем. И этот путь привёл его сюда, и теперь он был готов встретиться с тем, кто правит этим царством бесконечно безвкусных трагедией.