Крид передал яблоко Люциферу с ритуальной медлительностью. Это был не просто обмен, а священный обряд, который скреплял союз между «человеком» и дьяволом.
В этот миг воздух сгустился, становясь вязким и тяжёлым, словно сам ад спустился на землю. Даже тусклый красный свет стал более интенсивным, напоминая пылающие угли в преисподней. Это была сцена не просто сделки, а окончательного падения, завершения пути в бездну.
В руках Люцифера замерцали золотые ключи. Не просто ключи, а пронизанные мириадами маленьких алмазов, которые переливались сладким, приторным огнём, словно застывшие искры адского пламени. Они пульсировали ритмично, излучая тепло. Каждый узор на ключах казался выгравированным самим Адом, каждая деталь говорила о бесконечной тьме и зле. Эти ключи были не просто символом власти, а ключом к самой сущности зла.
Передача ключей произошла не быстро, а медленно, ритуально. Люцифер протянул ключи Криду с притворной улыбкой, которая не достигла его холодных, мёртвых глаз. Его взгляд был пронизан не только удовольствием, но и неким скрытым ужасом, предчувствием будущих бед. В его жесте было что-то скрытое, невыразимое отвращение и мерзкое удовлетворение от совершаемой сделки. Крид взял ключи с холодным спокойствием, не выражая ни малейшего восторга или удовольствия. Его лицо оставалось пустым, безжизненным, в нём не было ни искры жизни, ни блеска триумфа. Это была пустота, пронизанная только холодным расчётом и ощущением власти.
В этот миг голограмма запульсировала с ещё большей силой. Ядовито-зелёный свет стал гуще и вязче, словно чёрное масло, и на несколько секунд из него возникли мрачные силуэты демонов, словно призраки ужаса, напоминая о цене сделки с дьяволом.
Зелёное свечение заполнило все уголки Небесной Канцелярии, подчёркивая ужас произошедшего. Это было не просто изображение, а сгусток ужаса, воплощение зла, запечатлённое в мерцающем зелёном свете голограммы.
Каждая деталь — от блеска алмазов на ключах до пустого взгляда Крида — была пропитана не просто злом, а глубокой моральной уродливостью, отсутствием всякого человеческого начала. Это была сцена не победы, а окончательного падения, и голограмма передавала это с ужасающей подробностью и максимальной эмоциональной силой.
— Как вы, наверное, уже поняли... Виновен! — самодовольно прогудел Дарк Нэт, угодливо выискивая взором из-под капюшона хотя бы тень эмоций у всё так же молчаливого Арбитра.
Его голос, прозвучавший в безмолвной Канцелярии, был не просто заявлением, а торжеством «личной справедливости». Самодовольство пропитало каждый слог, каждое слово было напитано горьким вкусом победы и зловещим предвкушением наказания. «Виновен!» – прозвучало это слово не как объективная констатация факта, а как приговор, закрепленный печатью небес. Это было не просто утверждение, а демонстрация власти, вызов самой судьбе.
Его взгляд, мелькнувший из-под капюшона, был не просто наблюдательным, а пронизывающим, словно острый меч, готов пронзить насквозь самые тайные мысли. Он искал реакцию Арбитра, ну или хотя бы микроскопическую тень эмоций, хоть малейшее изменение в его неподвижной фигуре. Но Арбитр оставался невозмутим, как вечный памятник безразличия, его безмолвие было еще более угнетающим, чем любые слова. Это безмолвие было отражением вечной тьмы и бесконечности времени, подчёркивающим бесполезность всяких эмоций и бессилие перед неизбежной судьбой. Даже самодовольство Дарк Нэта казалось теперь жалким и бессмысленным, потерянным в безграничном пространстве вечности. Его победа была только мнимой, поскольку она была ничтожна в сравнении с величием и неизмеримостью бесконечного мрака небесной канцелярии.
— Хорошо, пускайте Крида. — Арбитр нехотя кивнул, давая разрешение тройке Архангелов во главе с Михаилом завести Крида через массивные двери из белоснежного мрамора.
Архангелы во главе с Михаилом двинулись к дверям без какой-либо спешки. Массивные двери из белоснежного мрамора, пронизанные тончайшими прожилками серых тонов, казались входом в самое сердце небесной канцелярии. Их поверхность, холодная и гладкая, словно отполированный лед, отражала тусклый свет, подчёркивая холод и неизбежность наступающего суда. Каждый шаг архангелов отдавал эхом в молчаливом пространстве Канцелярии, подчёркивая тяжесть надвигающейся бури.