Шёпот мёртвых достиг своего апогея. Это была не просто звуковая какофония, а физическая боль, пронзающая мозг Михаила, раскалывающая череп, разрывающая душу на части. Архангел рухнул на колени, скрючившись от нестерпимой боли; его тело содрогалось в конвульсиях. Мир рассыпался на осколки, и единственное, что он чувствовал, — это невыносимая агония, искажающая реальность.
И в этот момент, в самый разгар мучительного безумия, произошло нечто невообразимое. Раздался оглушительный щелчок — резкий, чётко очерченный звук, словно разряд могущественной энергии, пронзивший весь чертог. Этот щелчок не был просто звуком, он был волной, волной абсолютной тишины, прошедшей сквозь все чертоги Михаила, словно проникая в самую глубину бытия.
В одно мгновение исчезли все голоса. Шёпот мёртвых прекратился. Безумный хор умолк, уступив место потрясающей, глубокой тишине. Эта тишина не была пустотой, она была наполнена совершенно новой, неизведанной энергией. Это была тишина, рождённая мощью, которая превосходила воображение.
Михаил, ещё несколько мгновений назад извивавшийся в муках, застыл. Боль исчезла как не бывало, сменившись глубоким, почти потрясающим удивлением. Он медленно поднял голову, его взгляд прикован к фигуре в тёмной мантии. Тёмно-синяя аура вокруг незнакомца сияла ещё ярче, подчёркивая его непостижимую мощь. Архангел был заворожён, очарован этой прекрасной, спокойной силой, подарившей ему спасение от безумия. Он был словно мышь, зачарованная флейтой крысолова, покорно ожидая неизвестности, но уже без прежнего ужаса. В безмолвной магии незнакомца скрывалась загадка, и Михаил, забыв о своих муках и своей бесконечной войне, полностью погрузился в созерцание этой удивительной красоты. Красоты абсолютной тишины. Красоты безмолвия.
Оглушительный смех разорвал безмолвие, словно гром среди ясного неба. Смех был звонким, пронзительным, и в нём не было ни капли добродушия. Это был смех триумфа, смех победителя, смех, заставляющий волосы вставать дыбом. Он исходил от фигуры в тёмной мантии, от того, кто всего несколько мгновений назад погрузил чертоги Михаила в безмолвие.
Затем, с лёгкостью, несоразмерной его внушительной ауре, незнакомец бросил к ногам Архангела громадный фолиант. Книга была огромной, тяжёлой, словно выкованной из самого мрака, и в её лаконичной надписи на древнем енохианском языке Михаил увидел словосочетание, пронзившее его насквозь: «Ангелы Виктора Крида».
Фолиант был совершенно чистым, белым, словно нетронутый лист бумаги. Но обложка была украшена сложной и непостижимой рунической печатью, излучающей мрачный блеск. Это была печать поглощения, знак бесконечного потока энергии, и Михаил мгновенно понял её суть. Он понял, как наполнить эту книгу, какую ужасающую мощь она несёт в себе. Понял, что это не просто книга, а живая сущность, способная поглощать души, собирать энергию павших воинов, превращая их в безжалостных служителей тьмы и её владельца.
И в тот же миг на него накатила новая волна ярости. Мысль о том, что проклятый Крид создал своих ангелов, своих бессмертных воинов, разрушила остатки его спокойствия. Это было не просто оскорбление, это было глубокое, пронзительное предательство. Все его мучения, вся его вечная война, вся его боль — всё это оказалось не напрасным, а частью плана его врага. И этот план был ужасающе прост и ужасающе эффективен. Ярость снова наполнила Архангела, затмив все прочие чувства, и он понял, что ему предстоит новая, ещё более жестокая борьба. Борьба, в которой он один, а против него — армия бессмертных воинов, созданных самим Кридом. И на лице Михаила проступило не только бешенство, но и отчаяние. Отчаяние, рождённое осознанием того, насколько глубоко и хитроумно был расставлен капкан его давним врагом.
Ярость Михаила, подобная неукротимому огню, пожирала его изнутри. Он не мог смириться с существованием Виктора Крида, с его клятым бессмертием и армией искусственных ангелов. Фолиант, брошенный незнакомцем, лежал у его ног — мёртвый символ живой угрозы, и в его сердце кипел план мести. Но прямое противостояние Криду казалось бесполезным. Бессмертный ублюдок всегда находил способ ускользнуть. Поэтому Михаил выбрал другой путь — путь тонкой, незаметной магии, путь влияния на души людей.