Голос солдата дрогнул, когда он поднимал тревогу.
— По меньшей мере дюжина… нет, скорее двадцать… около двадцати.
Они стартовали откуда-то из глубины улья. Когда они поднялись над его голыми, мёртвыми шпилями, их пути разошлись. Каждая ракета уходила по дуге в разных направлениях, создавая за собой поток инверсионных следов.
Солдат проследил за ближайшей из них в свой магнокуляр. Вокруг него его товарищи уже укрывались в своих блиндажах. Находясь на полпути вверх по траншейной лестнице, он внезапно почувствовал себя незащищёнными. Он заставил свои онемевшие ноги двигаться.
Но прежде, чем они начали двигаться, он понял, что ракеты всё ещё поднимаются. На секунду он подумал, что они могут устремиться в космос, чтобы уничтожить защитников Крига на орбите, но нет, они выравнивались.
— Ульи, — выкрикнул он по открытому вокс-каналу. Возможно ли, что они смогут достичь других ульев?
Авгуры улья Аратрон увидели именно такой исход, и начали бить тревогу.
Генерал Краузе уже начал засыпать, когда его снова вызвали в военную комнату.
— По их текущей траектории, — объяснил запыхавшийся техник. — Одна из ракет ударит в восточный жилой сектор, третий или четвертый квадрант, а другая…
— Перехватите их! — приказал он.
— Мы подняли «Молнии», сэр, — доложил офицер. — Они попытаются сбить ракеты до того, как они попадут.
Краузе больше не слушал. Он отодвинул локтями пару помощников и склонился над массивным авгуром. Он взглянул на мигающие значки, которые представляли положение каждой ракеты, цифры прокручивались и обновлялись под каждым из них. Когда они приблизились к краям главного дисплея, он уменьшил масштаб, чтобы они оставались на экране.
Взмахнув двумя пальцами, он заново сфокусировал дисплей на улье Аурос.
— Отправьте предупреждение о воздушном налёте по всей зоне риска, — приказал он.
— Уже сделано, сэр.
«Нам не о чем беспокоиться», — сказал он себе. — «Я представляю, как Юртен планировал это в течении нескольких месяцев. Не более чем жест в честь дня своего возлюбленного Императора. Но наши стены крепки. Какой ущерб может нанести горстка ракет?»
Он старался не думать о предупреждении, которое ему дали всего несколько часов назад.
— Вы думаете я боюсь того, что вы можете сделать с нами?
Он старался не думать о старых слухах, давно забытых. Слухах, о древних, замурованных хранилищах и их содержимом…
Если бы Юртен думал, что у него есть шанс, он бы нацелился на военные объекты. Вместо этого он надеется унести жизни мирных жителей. Последний, болезненный вздох неповиновения от врага, который знает, что он побежден!
Солдат закричал от боли и страха.
Он уронил свой магнокуляр и зажал горящие глаза. Он рухнул с лестницы и упал в траншею на спину. Он закричал, зовя на помощь, но никто не пришел. Он смотрел прямо на ракету, увеличенную в десятки раз, когда она взорвалась. Вспышка была такой, каких он никогда не видел.
Когда руки вцепились в него, словно когти, солдат рефлекторно отбил их. Он слышал голоса, крики и вопли, но приглушённо, словно сквозь барьер из бронестекла. Его уши были заложены. Он поднёс руку к одному из них, и кровь впиталась в его перчатку. Он понял, что высокочастотный вой, который он слышал, был только в его голове.
Огонь в его мозгу утихал, но он всё ещё был слеп. Всё, что он мог видеть, это непроглядная тьма, пронизанная молниями. Поддавшись рукам, он позволил им вести его, мучительно ползя на локтях и коленях. Он упал в землянку, в объятья тёплых, потных тел.
— Я не могу… не вижу, — повторял он.
Кто-то пробормотал ему несколько слов, и, должно быть, увидел его замешательство, потому что повторили их ещё громче.
— Я сказала, ты и половина парней здесь внизу. Это просто слепота, сынок. Должно пройти через минуту или две, если только у тебя не поврежден зрительный нерв.
«Но я был единственным, кто смотрел в магнокуляр», — подумал он.
Его лицо и шея болели, как после сильного солнечного ожога.
— Что… что это было? Что происходит? — задыхаясь, спросил он.
— По мне, так лучше не видеть. Это похоже на… — голос был более старым, грубым, принадлежащим сержанту-ветерану. Большинство солдат здесь были новобранцами, посланными в окопы укомплектовать костяк войск, пока весь остальной мир развлекается.
— Что такое? — спросил солдат, чувствуя, как в груди снова нарастает паника.
— Это похоже на конец света.
Внутри ракетной шахты царили абсолютная тишина и покой. Полковник Юртен поднял подбородок и выпрямил спину. Он не покажет ни слабости, ни неуверенности, даже сейчас.
Особенно сейчас.
Архимагос Грил склонился над авгурами, следя за продвижением ракет через атмосферу Крига. Ударные волны уже прошли по скале вокруг них и по шатким конструкциям улья Феррограда над ними. Противовзрывная дверь над ними смялась, когда на неё обрушилась каменная кладка.
Наконец, Грил повернулся лицом к полковнику и доложил:
— Готово.
Юртен кивнул. Сдержанным тоном он поблагодарил тех немногих техников, которые остались с ним. Он приказал им выключить свои машины. Они провели подготовку, но именно он нажал на кнопку пуска. Никто другой не мог этого сделать.
Он вывел мрачную процессию через двери бункера, которые закрылись и запечатались за ним. В городе тоже было тихо, гораздо тише, чем обычно. Его жители отсыпались после дневных возлияний, пребывая в блаженном неведении, укрытые в своих подземных бункерах. Юртен почувствовал…
Он старался вообще ничего не чувствовать.
Он почувствовал облегчение. Как долго он нёс на своих плечах тяжесть невозможного выбора? Теперь эта тяжесть спала. Хорошо это или плохо, но решение было принято, и не было смысла оглядываться назад.
Это хрупкая тишина не продлится долго.
Спустя столетия и за световые годы от Крига другой мир горел в атомном огне.
— Что, во имя Трона, попало в нас? — крикнул кто-то.
Сержант Реник лежала на грязном полу «Самаритянина». Её голова была в синяках, но она не чувствовала новых переломов. Удар был настолько неожиданным, что она не успела подготовиться, что, возможно, и спасло её.
Она приподнялась на локтях. Забинтованная нога издала протестующий вопль боли. В ушах всё ещё звенело от взрыва. Каталка, на которой она лежала, упала на неё. Осколки стекла осыпали её, когда сержант оттаскивала её в сторону. Девушка вспомнила, что затемнённые окна в задних дверях лопнули изнутри.
Реник застонала, когда ей в рёбра ткнулся локоть, вздрогнула, когда кто-то споткнулся о её больную ногу. Остальные пассажиры «Самаритянина» отпрянули друг от друга. Помимо хирурга Реник, там было два полевых санитара и Кадианский солдат без сознания. У одного из санитаров из уха обильно текла кровь. Другой добрался до задних дверей, обнаружил, что их заклинило, и пинком распахнул их. Порыв горячего, едкого, пепельного ветра ударил сержанту Реник в лицо.
Сержант несколько раз моргнула и зрение прояснилось. Она лежала, прислонившись к перегородке за кабиной водителя. Она посмотрела прямо сквозь открытые двери, туда, откуда они только что приехали. Реник снова моргнула, не веря своим глазам.
Она думала, что, должно быть, они наехали на мину, или их обстреляли из пушки, или разбомбил флаер. Обычный взрыв. Но вместо этого над горизонтом на юге повис огромный шар густого черного дыма. Он раздувался по мере подъёма, и всё большая часть равнины вокруг него оказывались под зловещей тенью.
Реник услышала позади себя чей-то вздох благоговения.
Она не могла осознать масштаб всего этого. Она не знала, как быстро они двигались, как далеко они могли отойти. Она совсем не видела улья Аратрон. Он был поглощён. Дошли ли пожары до окопов? До лагеря? Поскольку не осталось ни одного здания, понять этого было невозможно, точки отсчета не было.
— Это… это начало? — спросил один из санитаров.
Она точно знала, что он имел в виду. Экстерминатус. Неужели у них закончилось время?